Моя семья не относилась к ортодоксальным евреям, но некоторые традиции мы соблюдали. До настоящего момента я и не понимал, как сильно скучал по этой части своей жизни.

Мы сели за стол, и мама улыбнулась мне.

– Макс. Скажешь благословение?

– Да, конечно. Если вспомню.

Она протянула руки, и мы с папой ухватились за них. После минутного колебания папа взял за руку и меня, и круг замкнулся.

Я закрыл глаза, и слова хлынули из меня, хотя я уже семь лет не говорил на иврите.

«Благословен будь, Всевышний, Господь наш, Царь вселенной, по велению чьему создано все сущее…»

– Barukh ata Adonai Eloheinu, Melekh ha’olam, shehakol nih’ye bidvaro.

– Аминь, – все вместе проговорили мы.

Мама открыла глаза, и мы разжали руки.

– Прекрасно. Давайте ужинать.

Некоторое время слышался лишь звон столовых приборов, да кто-то время от времени замечал, что остатки еды из ресторана оказались на удивление хороши.

– На днях я наткнулась в новостях на Сайласа. Как вы познакомились? – спросила мама.

«Мы познакомились на собрании Анонимных наркоманов. Я рассказывал группе, как продавал себя, чтобы достать деньги на наркотики. А он поделился историей о том, что принимал обезболивающее, чтобы справиться с посттравматическим стрессом, вызванным репаративной терапией. Классическая американская история любви».

Подавив смешок, я закашлялся в салфетку. Нужно не забыть сказать Сайласу, что для ответов на подобные вопросы стоит придумать какую-нибудь милую историю.

– Мы познакомились, когда я работал у его отца.

Мама положила мне на тарелку зеленые бобы.

– И вы двое… все серьезно?

– Да, – проговорил я. – Я люблю его, а он любит меня. И… полагаю, поэтому я – самый счастливый парень на планете.

«Чистая поэзия, Максимилиан».