— Как бы там ни было, а Шанау крупно повезло. Дуракам всегда везет — ведь ему все нипочем. Не побоялся же он утром смотаться туда со своим кошмовым мешком[8]. Вполне опять мог с Кулбатыром встретиться.
— Да что там ни говорите, а Шанау есть Шанау. И добавить тут нечего.
Обсуждали происшествие и люди, столпившиеся возле коновязи.
— Нет, от судьбы не уйдешь. Судьба погнала на пулю несчастного Ураза.
— Да, бедняга... Царствие ему небесное!.. Только ведь как ни крути, а и он не без греха был. Многим от него досталось. Помнишь, наверное, как братья Имангали возвели поклеп на единственного сына Айкуна: мол, тот шерсть воровал. Разве утрудил себя разбирательством покойный Ураз? Как бы не так! Присудил неповинному парню шесть лет — и взятки с него гладки. Да и только ли это? Мало от него другие плакали? Вот и отлились ему эти слезы. Наказал аллах.
— Не аллах, а Кулбатыр. Так вернее будет.
— Кулбатыр тоже под богом ходит. Всевышний направлял его руку.
— Ты правду говоришь. Крут был на расправу покойный Ураз... Прихожу позавчера в аулсовет и вижу: они вдвоем с Шанау Сатылгана пропесочивают. С двух сторон так и жмут: почему, мол, последний налог не оплатил? Ураз и говорит: «Хочешь в Итжеккен[9] отправиться, собак объезжать?» Так они его, видно, доняли, что, я смотрю, на Сатылгане лица нет. Попробовал вступиться за него: мол, заплатит он налоги, раньше платил и теперь заплатит. Так Ураз как поднялся на меня, как заорет: «А ну заткнись!»
— Так, значит, за это Кулбатыр на него зуб имел? Сатылган ведь вроде родственник ему?
— Какой он ему родственник? Треплетесь — не знаете ничего! Видно, только я могу просветить вас. За убийство своего отца отомстил Кулбатыр.
— Что же, выходит, Ураз его отца убил?
— Быть не может! За что?
— За что, за что! Чего только не было в то буйное время! Разве спрашивал кто-нибудь: за что?.. Когда Кулбатыр ударился в бега, Ураз и заявился к его отцу. Он, конечно, не один был, целую ораву вооруженных людей с собой привел. Наверное, чтоб напутать старика. Подступил к нему: «Где прячется сын? У нас есть сведения, что ты знаешь об этом». А старик ему: «Ничего я не знаю. Но и знал, не сказал бы. Вам надо — ищите. А я вам не помощник...» Но Ураз, видно, решил все-таки выпотрошить из старика все, что тот знает, — начал грозить расправой. Только ведь и старик, если помните, порох был. Вспылил, схватил камчу — и на Ураза. Трудно сказать, что там у них произошло, только Ураз выхватил наган и пришил старика.
— Вот это да! А я и не знал...
— Будь я на месте Ураза, не стал бы Кулбатыру на глаза показываться. Отправил бы с Шанау своих помощников, а сам бы поостерегся в это дело вмешиваться.
— Судьба погнала. Зарвался человек. Власть, она ведь развращает: думал, наверно, век безнаказанным ходить.
И везде сожалели об Алдабергене.
— Жизнь человеку лишь раз дается. Если успел детей нарожать да вырастить, если повидал да попробовал всякого — о чем жалеть, умирая? А вот Алдаберген совсем молодым ушел.
— Да... Что поделаешь?.. На роду, видно, было написано... Только разве это справедливо — погибнуть от руки какого-то бродяги?
— А какой крепкий парень был! А выносливый! Да на него хоть как на хорошего верблюда нагрузи — повезет. И лицом, и статью вышел. А характер? Просто золотой. Джигит хоть куда!