— Жезде[5]! А, жезде-е! Жезде-е!..

Кулбатыр вскочил на ноги и быстро взбежал на вершину холма. Прямо в его сторону ехал Раис. Конь под ним трусил мелкой рысью.

— Ну, ты и спрятался, жезде! Сорок раз, наверное, обошел Кыземшек, а тебя не заметил! — еще издали крикнул Раис и, подъехав ближе, слез с коня.

Юношеское лицо его горело. Кулбатыр сразу понял, что это не от езды. От возбуждения. Впрочем, вообще нетрудно догадаться, что у парня какая-то срочная новость — иначе зачем было гнать сюда. Можно было подождать, пока Кулбатыр сам появится в ауле. А значит, ничего хорошего от его появления ожидать нельзя.

— Выкладывай! — коротко бросил Кулбатыр, стараясь за внешним спокойствием скрыть тревогу.

— Плохие новости, жезде...

Раис смотрел так, будто извинялся.

— Говори. Даже когда умирает отец — все равно сообщают.

— Видно, не сбыться тому, что задумали... Голову тебе надо спасать. Кто-то пронюхал о твоем возвращении и сообщил в аулсовет. Сегодня туда всех активистов, какие есть, собрали...

Встретившись с затяжелевшим взглядом зятя, Раис невольно опустил голову и замолчал.

Кулбатыр чувствовал, как запылало его лицо, как бешеными толчками запульсировала в висках кровь, а пальцы невольно сжались в кулаки.

— Сволочи! — процедил он. — Вот сволочи! Снова ходят по моему следу, как ищейки. В заросли загнали, как затравленного зверя. Мало им! Выходит, и это для меня слишком большая роскошь?

Кулбатыра трясло от гнева. Внезапно он сорвался с места и кинулся вниз. Собрал лежавшие под ракитником пожитки и перенес все поближе к коню. Потом грубо крикнул застывшему наверху Раису:

— Иди сюда! Сюда, говорю, иди!

Пока Раис спускался в лощину, Кулбатыр успел оседлать коня, прикрепил коржун к задней луке седла, потом натянул на свои широкие плечи бешмет и опоясался ремнем.

Парень, держа коня под уздцы, остановился рядом. Никогда еще ему не приходилось видеть своего зятя таким разгневанным. Нет, не таким он знал его в детстве. Память сохранила могучего и очень добродушного человека. Он, казалось, тогда постоянно похохатывал, а еще нравилось Раису, когда своей большущей рукой Кулбатыр похлопывал его по плечам, будто подбадривал. Нет, тогда гнева в Кулбатыре и в помине не было. Это теперь брови его будто навсегда наехали на глаза, а усы постоянно топорщатся в неприязненной усмешке. Куда только подевалось былое добродушие!

Они стреножили коней, отошли к родничку, выкопанному Кулбатыром, опустились возле него, напились, зачерпывая ладонями холодную воду.

— Рассказывай. Все с самого начала рассказывай, ничего не убавляй и не прибавляй, — уже спокойно сказал Кулбатыр, хотя лицо у него оставалось хмурым.

— Я и не собираюсь ничего прибавлять... Только то, что слышал от Таната... — обиженно насупился Раис.

— От Таната, говоришь?