— Ты с девчонкой поигрался, — резюмировал левый силуэт.

— Теперь мы с тобой, — меланхолично дополнил правый.

– Братья, засада! – заорал Комгал так, будто его уже начали кромсать на части, хотя на самом деле Охотник только запугивал. Если по-честному, то подход пета и меня бы довёл до сердечного приступа. Гоблокороль был сильно напуган, самоуверенность сменилась на какое-то время ужасом.

– Нет брата у тебя! – пропищал тоненький голосок из-за валунов.

– Бедная сирота! – синхронно выдохнули то ли двое, то ли трое за укрытием.

– Так и тебе по заслугам, гиена жадная! – добавил кто-то из кучки гоблинов поменьше.

Тем временем Охотник сдвинул созданные тела относительно Комгала. Один зелёный человек оказался за спиной, второй смотрел прямо в глаза.

– А-а-а-г-г-г-р-р-р-р-х!

Гоблокороль наконец пришёл в себя от первоначального шока. Перехватил Цинию подмышкой и сделал выпад, кулаком метя силуэту в голову. Тот уклонился, хищно улыбаясь противнику, и стремительно ударил по плечу. Рука великана, которой он придерживал нимфу, повисла плетью.

Грибная платформа высокой волной поймала бесчувственную Цинию и откатилась вместе с ней, скрывая девушку в своих складках. Наконец я выдохнул, соратница в безопасности.

Свободной, неповреждённой рукой гоблоцарь ответил впереди стоящему силуэту. Тот, сложившись под ударом кулака-кувалды, неестественно вытянулся словно кусок резины, преобразовываясь в «стандартное» щупальце, и обвил ладонь с запястьем врага, зафиксировав её на месте.

Форма Охотника, стоявшая сзади, ощетинилась наростами и прильнула к беззащитной спине великана. Резко вырастая по вертикали, снизу вверх, вспорола кожу и мышцы спины острыми костяными зубьями словно адская тёрка.

Здоровье гоблоцаря тут же уменьшилось вполовину. Да, убей его, Охотник. И, желательно так, чтобы он всё понял. Не думал, что когда-либо смогу наблюдать сцену убийства с наслаждением, но сейчас происходило ровно так.

Ещё одно щупальце, взрываясь из плоскости грибного тела, опутало вторую, обездвиженную руку великана. Теперь гоблоцарь, понимая, что выхода у него не осталось, упорно сопротивлялся, не растрачивая силы на бесполезные призывы о помощи.

Щупальца тентакли тянули гоблина вниз, к земле, вытягивая за обездвиженные руки, заставляя склониться. Надо отдать великану должное: несмотря на ранения и хлещущую из спины кровь, он упорно сопротивлялся, не желая вставать на колени.

Отростки на мгновение ослабили хватку, давая великану надежду на избавление. Кисти гоблоцаря, почувствовав свободу, пошли вверх, но Охотник вновь напряг щупальца и резко потянул вниз. Ни единого шанса у гоблина нет, подумалось мне.

Тело противника всё же бухнулось на колени, когда из аморфной гущи перед лицом гоблина выстрелили ещё два отростка, обросшие острыми крюками костей. Обхватив голову Комгала с обеих сторон, они быстро заскользили, врезаясь в плоть. Понадобились какие-то мгновения, чтобы на теле Комгала осталась лишь нижняя челюсть. Остальная часть окровавленной башки гоблина валялась невдалеке. Вот и всё, шкала здоровья великана скатилась в ноль. Тело, лишившись штурмана, бессильно распласталось на упругой зелёной мякоти.

– Разделись, и нимфу ко мне.

Тентакля послушно отпочковалась. Валик коричнево-зеленой массы со скрытой в её недрах Цинией заполз в камеру. Створки раскрылись, лежащая внутри нимфа хоть и страдала меньше минуты назад в грубых лапах, но сейчас спала будто бы умиротворённая. Здоровья у соратницы было мало: я кастанул на неё лечение. Как только шкала жизни наполнилась до отказа, спутница открыла глаза.

– Я уже надеялась, что отправлюсь к Древу на перерождение, – тихо прошептала нимфа.