— Расплавить пули.
Шику дергает плечом и кривится от боли.
— Дай-ка осмотрю твои царапины, а потом поедим, а то живот уже подводит.
Осторожно сдираю повязки с располосованной спины нарьяга, он шипит, и того и гляди укусит. Раны мне категорически не нравятся, я безжалостно колю парню антибиотик и, залив царапины гелем, заматываю остатками рубашки. От «одежды» моего нового приятеля меня передергивает, надо бы переодеть в человеческое, да где тут купишь?
— Снимай свои побрякушки, — решительно требую я.
— Нар-одар шутить? — изумленно хлопает светлыми ресницами Шику.
— Нар-одар не шутить…тьфу! Не шучу я, понял?
Нарьяг медленно кивнул. Я рискую, не так уж мне режут глаза эти дурацкие бусы, но нужно проверить, насколько мальчишка готов подчиниться своему Нар-одару (знать бы еще, что значат эти слова). Он подчиняется, сдирает с запястий и шеи ритуальные украшения.
— Брось в костер.
Бусы летят в кострище, я разжигаю огонь, Шику невозмутимо глядит, как пламя лижет его побрякушки. Что-то вытаивает, выгорает из деревянных бусин, какие-то кусочки, как капельки ртути, лежат на алых углях.
— Нар-ода… Дан, взять Шиккорахир в долина Душ? — уточняет парень.
— Куда?
Я раздумываю. Что ты мог пообещать мальчишке, Корд, чего Шику теперь настойчиво требует от меня? Не понимаю! Ты всегда лучше ладил с детьми, и со своими, и с чужими: Анж обещал кукол, Киму — конфеты, Шику пообещал забрать с собой… куда?
С просветленным лицом нарьяг указал глазами на небо. Черт! Ты не мог сказать ему ТАКОЕ! Простодушный шаманчик наверняка не так понял…
— Я жив, Шику, — со всей убедительностью, на какую способен, говорю я и протягиваю руки. Он опускается на колени и прижимается щекой к моей ладони. Стыд от обмана жгучим перцем жжет мне глаза и горло.
— Мне нужно кое-что доделать здесь, понимаешь? — шепчу вмиг охрипшим голосом. — Я пока не могу туда, — указываю на небо.
Шику улыбается, обветренная губа лопнула, показалась капелька крови.
— Я пойти одна дорога с Нар-одар-Дан, — заверяет он.
Облегченно выдыхаю и непреклонно выдергиваю руку.
— А теперь завтракать и в путь, кстати, далеко тот рудник, куда ты провожал рабов?