Бонафу немного помолчал, вдыхая и как бы смакуя жадными губами ночной воздух.

— Долгое время, — продолжал он, — наука считала клетку первичным элементом жизни. Теперь мы знаем, что клетка, которая казалась такой простой, на самом деле представляет собой чрезвычайно сложный организм.

Он переменил позу и теперь смотрел на меня, но, казалось, уже не обращался ко мне лично. Он говорил ех cathedra, как профессор, обладающий достаточно высоким авторитетом, не оставляющим места для возражений.

— Жизнь — это тонкий метаболизм, основанный на согласованном движении молекул, атомов, их электронных уровней и квантов в недрах клетки. Иными словами, там, где прежде мы не видели ничего, кроме химических реакций, теперь оказалось, что эти реакции управляются электрическими полями. Таким образом, элементарность феномена сместилась с атома на электрон.

Он продолжал в том же духе минут десять, цитируя Бело, Густа, Бьянчини и Вильгельма Райха, добрался до Сулье де Морана, Ян в Инь, затем перешел от акупунктуры к гомеопатии и обратно и, наконец, — к гипнозу. Нужно сказать это была мастерская попытка установить непрерывную родословную от традиций великих оккультистов до последнего слова современной науки (старый, конечно, трюк, но в устах Бонафу он принял вид очевидной неотвратимости ледника, величаво сползающего с горных вершин). Все есть во всем, если поразмыслить, противоречия устраняют друг друга — такова была теория Бонафу. Он добавил к своей картине последние мазки, упомянув о сверхсекретных исследованиях, проводимых в космическом центре в Хьюстоне, «параграф 35, раздел 181-2», благодаря которым, как он заявил, «вне всякого сомнения установлено наличие естественного положительного электрического поля между землей и атмосферой напряженностью в несколько сот вольт на ярд. Теперь этим электрическим полем можно управлять и на клеточном и на космическом уровне…»

— На расстоянии, вы имеете в виду?

— Да.

— И так действуют заклинания?

— Если хотите, — но он уклонился от более подробного объяснения. — Если бы ученые серьезно изучили этот аспект проблемы, они давно нашли бы лекарство от рака.

— Или способ вызвать его?

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы чем-то манипулируете, вы можете делать это на благо или во зло.

— Разумеется. Всякий, кто владеет силой созидания, владеет и силой разрушения. То же относится и к врачам. — Он снова уклонился от темы. — Возьмите этого хиппи из Лос-Анжелеса, который был обвинен в убийстве пяти человек. Все члены суда знали, что Мэнсона не было на месте преступления. Он не сделал ничего с точки зрения позитивистской науки. Но его нашли виновным и осудили на смерть. Общество признало наличие у него той силы, которую отрицает у нас.

Бонафу встал и рассмеялся чистым детским смехом.

— А что касается вязальной спицы и итальянского рабочего, боюсь не смогу вам помочь… Доброй ночи, мсье. Он еще раз поцеловал Терезу и потрепал ее по щеке.

— Прошу прощения, — добавил он, покидая комнату, — но у меня не было времени пообедать, а завтра я встаю в шесть…

Когда он ушел, я рассортировал свои записи, сунул их в карман и вышел в сад. Взошла луна. Тереза стояла, склонившись над перилами террасы…

— Выключите свет, — попросила она.

Я сделал это и подошел к ней. Я заметил, что у нее подрагивают ноздри, зрачки расширились и подбородок поднялся. Она смотрела на цветы шалфея с мерцавшими в темноте серебристыми листьями. Ее дыхание было спокойным и глубоким. И вдруг мне стало казаться, что все растения в парке — каждая травинка на лужайке, каждый лист шалфея, и даже стены дома — дышат в том же ритме. Это продолжалось недолго, но на какой-то миг я тоже оказался вовлечен в общее движение. Мне казалось, что я никогда не был так близок к счастью. Потом Тереза пошевелилась.

— Я провожу вас немного, — сказала она и пошла впереди меня.