— И к чему это ты, Федь?

— Ну как к чему, Политыч! Видишь сам до чего всё дошло ведь, до чего народ докатился. Скажу тебе своё мнение: и слава Богу. А нам всем по нынешним делам — свечи толстые надо ставить за то, что с нами вышло не так, как с большинством. Не так, что ли?

— Да так, чё уж тут. Слава Богу за всё!

— Вот. А поминать как там было когда-то пора прекращать, Политыч. Я так думаю. Слава Богу — живы, и более того! И дел, кстати, невпроворот.

— Вишь ты — как всё просто у тебя, Федя! Ты ведь ещё молодой парень, в общем-то, а я-то что — старик… Уверен, Федь, что если б не Случилось тогда — уже в могиле лежал бы просто по годам своим. Оно бы и правильно было бы, если вот так… А у меня — ты ж знаешь — и дочка, и сын, и женушка моя Марина — все ж сразу… давит ведь, Федя! Понимаю ведь всё — а согласиться никак сердце-то не может и не хочет. Снятся ведь мне… Как же они теперь, родные мои, глядя на то как в мире всё на самом деле-то?

— Политыч, не начинай, а? Ты тоже знаешь, что и с моими всеми тоже также всё. Что мы должны делать теперь?

— Да увидим, Бог даст!

— А чтобы дал, надо делать что должно теперь. На каждого из нас — живых — у Господа планы есть. Ведь как сам думаешь: спроста мы здесь оставлены, когда вокруг такое происходит на глазах? Или нет?

— А кто знает? Ты знаешь? Я-то, по грехам своим, должен быть был первым взят в ходунов. Всю жизнь — без веры, церковь — километром обходил.

— Ну и я недалеко от тебя ушёл, Политыч. А тем не менее. Но уверен твёрдо — раз Господь нас, а не кого-то там другого к таким испытаниям поставил — значит так и должно быть. И надо это принять, и делать что делаем. Делать хорошо. Бог, если так хочешь, воскресил нас — да, конкретно так! — восставил, и приставил сюда — выявлять живых, бороться с нежитью, защищать людей и не унывать. Нас — а не других. Потому как наверное — мы можем делать это лучше, чем кто-то другой. Их взяли — а нас оставили. И прекращай роптать, Политыч. Сам во грех впадаешь, и меня втягиваешь.

— Ох, Федя — послушаю тебя — и всё правильно. Прости Господи!

— И вот смотри ещё, Степан Политыч! Что всё неспроста. Тебе было сколько — под семьдесят, так?

— Ну да, 68.

— А ты теперь здоров, как словно твои двадцать лет твои вернулись, нет? А гляди, глазомер какой. На снайперской должности в группе. А когда из армии-то дембельнулся, не напомнишь?

— Ну ладно, Федь, тут-то всё понятно.

— А раз всё понятно, Бога гневить завязываем, Политыч. Чай-то вскипел? Да время уже, какой тут чай, пошли уже. К Бате надо до службы подойти ещё.

Фёдор и Степан Политыч как вышли из дома, так сразу попали в толпу деревенских, поспешающих в село к службе. Бабы, старики, дети — мужиков один — два. Но оно и понятно — мужики, кто не в отпуске, те — на работах, а день ещё не закончился. Да и те кто в отпусках и на свободных днях, тоже все на семейных делах. Лето начинается. Как водится — к лесным сразу посыпались обычные в таких случаях вопросы. Как все эти вопросы Фёдора уже давно достали, он только руками отмахивался. Звезда районного масштаба, фигле. Отделывались односложными ответами, ну что расскажешь деревенским о происходящем вокруг? Кто повдумчивее — тот и так видит всё и анализирует, а другим разжёвывать — только панику сеять. У самих вопросов куда больше чем ответов. А то сами не видят тенденции: ходунов меньше со временем не становится, и если раньше сновали там, где превратились, то теперь и тут непонятка происходит — мигрируют. Откуда и куда, в связи с чем — вопросы. Какие инстинкты руководят нежитью — вопросы. А может быть это не инстинкты вовсе — а некие силы? — тут уже проясняется. Надо наблюдать, смотреть, анализировать. Ошибиться очень легко — такие дела никаким опытом не объясняются. Опять же: кроме ходунов и костяков и другая нежить не дремлет. Появляется и новая. Повадки её — меняются. Почему — вопросы. Время идёт, и вопросов всё больше — меньше их не становится. Непонятно и теперь: осталась ли какая-либо власть в стране? Сама страна-то существует ещё или теперь только территориями землю мерить? Выжившие люди где? Пока удалось наладить связь только с малыми общинами вокруг села, а каких-нибудь более или менее крупных сообществ найти так и не смогли, и с другой стороны никто не объявлялся. Чем закончилась война и закончилась ли она? Что происходит в остальном мире — или текущая ерунда только у нас в стране творится? Что стало с Москвой, с другими крупными городами? А всем известно: радиосвязь не работает, мобильная ещё раньше приказала… Навигашки, которыми пользуются лесные, ещё кое-где ловят спутники, но отказы всё чаще и чаще… Как объяснить полное выздоровление выживших людей и как объяснить то, что люди перестали умирать от естественных причин? Как объяснить и то, что выжившие люди больше не стареют, а?? Как понять то, что покусанные ходунами люди становятся ходунами? Что такое касперы и какова их природа? Как церковные обряды и освящённые предметы и субстанции влияют на нежить по роду её? Ну и самые важные вопросы: как всё происходящее соотносится с догматикой церкви о деятельности злых сил и кто же или что же ходит на горизонте, видимый отовсюду? Фигура то в белом, то в чёрном одеянии, выше облаков, исполинского размера — кто это? Как понять природу феномена, если он не досягаем? Поначалу, по факту первого появления, который способствовал окончательному уверованию людей, пытались догнать, настичь его, однако, как оказалось, не смогли даже и приблизиться. Сначала фигура была видима постоянно, перемещалась по горизонту то туда, то сюда. Останавливалась, стояла, потом двигалась опять. Некоторые утверждали, что она нагибалась и воздевала руки к небу. Как то все вместе уверились, что это Господь и совершается тем самым факт Второго Пришествия. Но утвердить это не получалось на все сто процентов, поскольку происходящее не соответствовало общепринятому христианскому ожиданию по текстам Евангелия. Опровергнуть же по той же причине нельзя, ибо факты: мертвые встали, смерть попрана, налицо наличие сонмов злых сил — плотных и бесплотных, имеет место борьба между последними и, скажем так, Церковью. Согласитесь — не просто. Но при этом, после того, как Случилось, а Случилось всё разом, вроде бы ничего не происходит. А все ждут конца Света и Страшного Суда, а седьмой год — никаких предпосылок. Закрадываются сомнения в души людей. Где сатанина детель, если по книгам отцев святых сейчас — время Антихриста? Каков он, этот Антихрист, чем себя проявлять должен? — непонятно. Да, вот и получается — вопросов гораздо больше чем ответов.

С такими мыслями в голове Фёдор и дошагал до Храма, на площади перед которым уже собралась толпа прихожан, занятая молитвой о даровании доброй службы, а то и просто тихо беседующей между собой, собравшись группами. Поздоровавшись с населением, Фёдор с Политычем прошли в Храм, где и столкнулись с Геной, алтарником.

— Фёдор Иванович, Степан Ипполитович, вот радость-то! Храни вас Господи! — запричитал закатывая глаза Гена, парень лет двадцати с виду.

— Бог в помощь, Геннадий, привет! — поклонился алтарнику Фёдор. — Отче свободен, не знаешь?