Сырцов вздрогнул, его побелевшие глаза расширились, а рука по привычке рванулась к пистолету…
Старшина Оня Свидлер, следуя закону: любую передышку использовать для пользы дела, - очищал походную кухню, угощая ребят обедом в холодном виде: мало ли что произойдет в следующую минуту, сытые легче переносят невзгоды.
Бойцы расселись вдоль кювета и на самом дне его, где земля была немного похолоднее, - лица их были разукрашены черными веснушками мазута - делили между собой патроны и гранаты. Противотанковое ружье подсовывали, ради потехи, маленькому и щупленькому Юбкину. Тот возмущенно и и почему-то брезгливо отпихивал его ногой.
- На черта сдалась мне эта жердь! - кричал он, выведенный из терпения надоедливыми и некстати развеселившимися товарищами; но большие, круглые, точно нарисованные глаза его оставались неподвижными и по-девичьи ласковыми. - Я под винтовкой-то гнусь в три погибели. Я, товарищ политрук, кроме ножниц, никакого оружия сроду в руках не держал…
Бабьи локоны гладил, - не без ехидства пояснил долговязый носатый Чернов. - Хороша работенка, не пыльна…
- Бери, бери! - настойчиво совал Юбкину ружье сержант Сычугов. - Танк подшибешь, он тебе и взовьет кудри черные.
Юбкин опять отпихнул сапогом гладкий и длинный ствол.
- Что ты пристал! - грозно взвизгнул он и тут же умолк, виновато взглянув на Щукина. - Я до смерти боюсь этих танков. Рычат, как дикие звери, сердце в пятки закатывается…
Бойцы дружно рассмеялись.
- Куда же ты денешься, если танк прямо на тебя попрет? - допытывался Чернов, выскабливая со дна котелка холодную кашу. - Ножницами проткнешь или сердце в пятки и - наутек?
Юбкин тоже рассмеялся.
- Зачем наутек? Я за Чертыханова спрячусь. Он их, как орехи, щелкает…
- Ладно, - плутовато согласился Прокофий. - Я буду щелкать орехи, а ты ружье носить. Юбкин - мой Санчо Панса, ружьеносец и брадобрей!
Ребята опять засмеялись. Юбкин на этот раз обиделся; вскочив на колени, жестикулируя, он с неожиданной горячностью накинулся на Чертыханова.
- Брадобрей! - передразнил он. - Много ты смыслишь в этом деле! Я не хвосты лошадям подрезал, как ты, а женщинам головы убирал. Знаете, товарищ политрук, какие я делал прически?.. Придет ко мне, ну, прямо, извините, простая баба, а уходит королева!..
- Теперь, товарищ политрук, в Горбатове простую женщину и не встретишь, одни коронованные особы выступают! - быстро и обрадованно откликнулся Чернов. - Мы сейчас, Юбкин, держим курс прямо на Оку. Может, немец поможет достигнуть и твоего Горбатова. Тогда я обязательно сделаюсь принцем крови.
- Нашел чему радоваться, дурачина! - одернул Чернова Прокофий. - Курс на Оку! Эка прелесть!.. Ты о Берлине думай. Вот там уж не теряйся, подхватывай какую-нибудь баронессу Лихтенбергскую…
Чернов возразил серьезно:
- Рад бы так думать, да фашист своими налетами, бомбами да минами все думы из головы выколачивает.
- Эх, ребята! - с сожалением проговорил белокурый, голубоглазый Суздальцев. - Швыряет нас фашист, как ветер-завихряй листья. Мотаемся мы по свету… Но это ничего, все перетерпим… Об одном я болею: все вынесу, на коленях всю землю исползаю, одолею голод, страх, невзгоды, мытарства… Только бы не вышибло меня из игры раньше срока, только бы не отстать от наступающих! Не пропустить зарю победы…