Пендергаст ощутил оцепенение, какого никогда не испытывал прежде. Он пришел к единственному выводу: Констанс поддалась тонкой, неумолимой и прекрасно продуманной политике ухаживания.

Невозможно было представить, чтобы Констанс – нет, только не она! – стала жертвой подобной игры, позволила обольстить, обмануть, победить себя. И тем не менее все свидетельствовало о том, что так и произошло.

Пендергаст вынужден был признать, что, несмотря на его необыкновенную прозорливость в том, что касается криминальной стороны человеческой натуры, он нередко попадал впросак, когда дело заходило о понимании женщины и сложностей интимных отношений. А из всех женщин, каких он знал, самой загадочной была Констанс с ее сильными, неистовыми страстями.

Пендергаст оглядел комнату, оставаясь неподвижным после нескольких часов непрерывной активности. Его бледные глаза вспыхнули, вернувшись к четырем предметам, лежащим на столе. Но это по-прежнему казалось ему невозможным.

Он понял, что есть только один способ убедиться. Он снял ветровку и, не прикасаясь к листу бумаги с нотами и сборнику стихов Катулла, положил их на материю, осторожно завернул и, прихватив щетку для волос из спальни Констанс, направился назад в главную библиотеку.

Подключив ноутбук, спрятанный за одной из деревянных панелей, Пендергаст зашел на защищенный сайт нью-йоркской полиции и, выйдя на дактилоскопическую базу данных, вывел на экран несколько отпечатков Диогена, которые он отобрал, когда его брат разыскивался за похищение человека и кражу бриллианта, известного как «Сердце Люцифера».

Выведя на экран отпечатки Диогена, он достал комплект криминалиста и с помощью порошка и клейкой ленты снял отпечатки с нотного листа и сборника стихов Катулла. Он получил два разных набора отпечатков. Один из них принадлежал Диогену.

Отпечатков Констанс Грин в базе не было, ни в официальной базе, ни в каких-либо других. Пендергаст взялся за щетку для волос, он снял отпечатки – на ней присутствовал только один набор – и исследовал их, сравнивая со вторым набором на нотном листе и книге стихов. Отпечатки совпали. Это доказывало, что именно Диоген, и никто другой, обхаживал Констанс, пока Пендергаст был пленником на борту судна наркоконтрабандистов.

Оставался еще один тест. Но Пендергаст боялся его проводить.

Он долго сидел в темной библиотеке. Наконец он снова вошел в базу данных нью-йоркской полиции и открыл отпечатки, снятые криминалистами с осколков вазы династии Мин, разбитой о череп д’Агосты.

Он хорошо помнил эту вазу, редкую и хрупкую. Удар ею мог оглушить человека, но не убить. По фотографиям полиции было ясно, что ваза – кромка, шейка, ручка, изящный корпус – разлетелась на множество осколков. Только одна часть оставалась цельной – ножка.

Пендергаст изучил отпечатки, найденные на ножке. Там обнаружилось много отпечатков, но один из них накладывался на все остальные, а размещение этих отпечатков указывало, что последний человек, бравший вазу, держал ее по-особому – использовал как оружие.

Отпечатки принадлежали Констанс.

Пальцы Пендергаста соскользнули с клавиатуры, по его телу прошла дрожь. Констанс принимала ухаживания его брата. Зная о Диогене все, что знала она, и невзирая на сложную историю их взаимоотношений, она тем не менее сдалась и ушла с ним. Д’Агоста помешал их отъезду, и она ударила его вазой по голове, что дало им возможность уйти.

Пендергаста захлестнули незнакомые эмоции: паника, смятение, ужас и – в основе всего – отвратительное ощущение ревности. Он должен предпринять что-то, немедленно. Но что? Чем занимается Констанс в данный момент? Жива ли она еще? В его сознание вторгались сцены, жуткие сцены. Что, если прямо сейчас – не дай бог – она с его братом? Его мысли вернулись к неожиданному конфликту, возникшему между ним и Констанс в его номере отеля в Эксмуте. Неужели его неловкое поведение в тот интимный момент каким-то образом бросило ее в объятия его ненавистного брата?

Обуреваемый чувствами, Пендергаст схватил себя за волосы и испустил крик – крик боли, стыда, бессильной ярости… и всеподавляющего самобичевания. Что бы ни произошло в этом доме за время его отсутствия, одно казалось ясным. Он сам, по крайней мере отчасти, несет ответственность за случившееся.

Теперь у него не было иного выбора, кроме как вручить судьбу Проктора Миму. Сам же он должен заняться поисками Констанс, а когда он найдет ее, то наверняка найдет и своего брата.

И тогда он сделает так, чтобы эта их встреча стала последней.