Лигур вышел вперед спокойно, на Кириена даже не глянул. Склонился перед королем, получил из его рук золотую цепь – высшее отличие заслуг перед короной, которое только существовало в Локхере. Князь вспомнил о своей цепи, которая его явно дожидалась… Одна проблема – если на солидном Лигуре она смотрелась вполне нормально, то щуплого Вольдемара просто придавит к земле – помнил ее вес, когда цепь возложили на него в первый раз. Для него она – что пудовая гиря.

Сам Лигур тем временем отошел в сторону, после чего объявили последнего приглашенного – герцога Торендского. Князь даже заслушался, когда перечисляли его подвиги: в Тортоне, при подавлении мятежа, действия для сохранения мира с Корвией и, как вишенку на торте – последний поход по тылам родезской армии в Эндории и возвращении под королевскую руку двух перевалов. Эта речь короля даже превзошла в пафосности предыдущую, но тут понятно, все-таки для иностранных послов старался.

Краем глаза заметил, как скривился Кириен. Нет, совершенно не годится он в дипломаты. Совершенно.

Цепь на шею ему повесили, причем Артон ухмылялся настолько откровенно, что князь даже заподозрил, что персонально его цепь подменили и на нее пошло золота больше, чем было ранее. Надо будет потом сравнить с цепью Лигура… Он слегка наклонился под ее тяжестью и сквозь зубы прошипел слова благодарности. Артон усмехнулся уже открыто, и подозрение князя почти переросло в уверенность. И ведь не пожалел золота! Тоже тут… Николай Первый нашелся с его «юмором». Не хватает только трехкилограммовой блямбы с надписью типа «За капусту» и приказом постоянно носить на шее… Чтоб, если что, топиться сподручней было. М‐да… надо будет эту историю Алазорскому рассказать – он точно оценит.

К счастью, оказалось, что ношение цепи все же не обязательно, хотя обычно ее носили… напоказ. После награждения Вольдемар поспешно отдал награду своим людям и велел спрятать подальше с его глаз. Сам же направился к Кириену Леогразу герцогу Мистимскому. Вежливо поздоровался и участливо поинтересовался, не заболел ли он.

– Что-то вы плохо выглядите, ваша светлость. А то может, слышали, у меня есть хорошие лекарства от многих болезней.

Стоявший рядом Раймонд с трудом сохранил невозмутимое выражение лица.

Кириен бледнел, краснел, сжимал эфес меча так, что кулак побелел, но ответил вежливо, что чувствует себя прекрасно и ни в чем не нуждается.

– Очень хорошо, – кивнул князь. – Силы вам понадобятся в переговорах. Кстати, а ведь мой вассал Лигур родом из Родезии, насколько мне известно. Вы слышали что-нибудь о нем?

– Нет, – почти прошипел Кириен.

– Да? Странно… вроде бы он там принадлежал к какой-то знатной семье… Впрочем, не важно. Я и сам еще не всех знаю в Локхере. Но удачно я с ним встретился. Вы не представляете, как он мне помог. Собственно, благодаря ему мне и удалось создать новую армию герцогства. Теперь вот с его величеством за него воевать приходится. Король хочет, чтобы Лигур построил заново и королевскую армию, а мне он пока самому нужен. Но полагаю, на несколько лет я его себе отвоевал. А вот потом… глядишь, и главнокомандующим всеми силами Локхера станет. Потрясающего таланта человек. Для Локхера просто счастье, что Родезия потеряла его, а мы обрели.

Кириен молчал, обратив взгляд куда-то вдаль. Князь присмотрелся. Хм… да он же в шоке! Похоже, Лигур совершенно не преувеличивал, когда говорил, что для такого человека смерть предпочтительней, чем видеть, как его враг, которого он считал униженным и уничтоженным, возродился из пепла. Да еще как возродился! Дела-а‐а…

Что ж, каждый сам кузнец своего счастья… и несчастья. Главное, чтобы этого посла тут удар не хватил и чтоб из Локхера живым уехал. Так что не стоит больше на него давить, пусть придет в себя. И Вольдемар повернулся к Раймонду:

– А вот тебя я тут меньше всего ожидал увидеть. Какими судьбами?

Раймонд искоса глянул на герцога Мистимского.

– Просто я лучший специалист по Локхеру. Да и как разведчик я сейчас мало на что способен, раз уж засветился. Вот и направили в качестве консультанта.

Вольдемар мысленно хмыкнул – герцог Алазорский и тут оказался прав – не стоит искать заговоров там, где их нет. Ведь действительно Раймонд, которого в Локхере теперь каждая собака знает, уже не может тут шпионить, как раньше. Мог бы и сам сообразить.

Он видел, что Раймонду очень хочется поинтересоваться произошедшим, а также причинами подобного представления, но злодей сдержался. Он даже проявлять явный интерес не стал, просто изредка поглядывал на герцога и князя, хотя вопрос так и не задал. А дальше стало уже не до разговоров – Вольдемар был последним из отличившихся на войне представленным публике, и после этого началось нечто вроде бала. «Нечто вроде» – потому что официально это считалось не балом, а королевским приемом, но… но тон на этом приеме задавали все-таки не мужчины. Князь успел множество раз поблагодарить своего флегматичного учителя этикета, чьи советы позволяли избежать множества щекотливых ситуаций. А ситуации возникали, причем постоянно. Учитель этикета явно преуменьшил тот интерес, который питала к нему публика. Были и восхищенные взгляды девушек, и откровенно неприязненные – мужчин, уважительные, пренебрежительные… только равнодушных не было. И каждый норовил поговорить с новым герцогом Торендским, выяснить его дальнейшие планы, каких взглядов он придерживается по отношению к заявлениям герцога Алазорского.

Каких заявлений Алазорского? Но не говорить же, что он слышать не слышал о них, приходилось улыбаться и напускать туман. Нашелся смельчак, который прямо поинтересовался, насколько верны слухи относительно того, что герцог Алазорский его отец.

– Ничего об этом не слышал! – уже с трудом сдерживался Вольдемар, с надеждой глянув на короля, и поймал его заинтересованный взгляд.