Дружбе сына с этим мальчишкой Гаранина была совершенно не рада. Дело не в том, что Илья был тщеславен и эгоистичен. Ей не нравились его, как она выразилась, пренебрежение к другим и готовность идти по головам.

Как учительница она была им довольна: мальчик был прилежен, старателен, отлично успевал по всем предметам. Перечитал всю школьную библиотеку, на уроках впитывал знания жадно, как будто пил в знойную погоду, задавал вопросы и старался не просто получить оценку, но добраться до сути.

– Отвечал всегда то, что нужно, понимаешь? Что требовалось по программе, чтобы пятерку получить, то и писал в сочинении. Даже если и думал по-другому, все равно отвечал, как полагалось, но при этом смотрел на меня… Как бы это объяснить? Давал понять, что я тупица непроходимая, но коли уж так вышло, что он от меня зависит – получи, что требуется, и ставь пятерку в табель. Вечно себя чувствовала как оплеванная. Так и подмывало ему оплеуху отвесить, чтобы сбить с физиономии эту ухмылочку! Не знаю, как другие учителя. На физике, химии или математике все же другое дело: там правильный ответ и есть единственно верный, не порассуждаешь.

Подрастая, Илья резко, за одно лето, вытянулся и похорошел. У него не было прыщей, как у других мальчишек, и волосы всегда казались только что вымытыми. Девочек к нему словно магнитом тянуло. От желающих встречаться с Ивлевым отбою не было, это я уже слышала. Только его, похоже, любовные похождения не привлекали. Разбивая сердца одной бедолаге за другой, сам он оставался холоден и глух к чужим сердечным мукам. Сходит на одно-два свидания, и привет.

– На своей драгоценной персоне был помешан. Только и говорил, что про Казань, про то, какие деньги будет зарабатывать, каких высот добьется. Взлететь хотел – и плевать ему было, кто внизу, у его ног копошится.

Я, конечно, всегда видела, что Илья крайне предан делу, обожает свою работу и год за годом уверенно взбирается по служебной лестнице, но это не казалось мне чем-то из ряда вон. Я и сама такая, если уж на то пошло. Что плохого, если человек мечтает добиться успеха?

Но, по утверждению Гараниной, плохо было то, что он насмехался над менее способными и амбициозными. Считал дураками тех, кто во главу угла ставил личные взаимоотношения, семейные ценности и прочую, по его мнению, чепуху.

– Недобрый был, вот оно что. Примороженный какой-то, и глаза стылые.

У Валеры было много друзей. Самые близкие – Миша Рогов и Саша Сомов. Против них мать ничего не имела. Общались они и с Ильей, но близкой дружбы не водили.

Окончив школу, все четверо уехали из деревни. Не только они, почти все выпускники, как правило, уезжали учиться, чаще всего – в Казань.

– Мария Михайловна, вы сказали, что Илья втравил Валерия во что-то плохое.

– Ничего я такого не…

– Пожалуйста, объясните мне, что вы имели в виду!

Гаранина кольнула меня взглядом и уставилось куда-то вбок. Я обернулась в ту же сторону: кроме холодильника, смотреть там было не на что.

– Была одна история. С Любой Васильевой. Не хочу об этом говорить.

– Но вы же…

– Сказала: не хочу говорить! – отрезала Гаранина, и я поняла, что больше ничего из нее не выжму.

– Хорошо, хорошо, – примирительно проговорила я. – Значит, Валера окончил ветеринарный институт?

То, что сын так и не захотел вернуться в родную деревню, разбило матери сердце. Все годы, что Валерий учился в Казани, она надеялась, что он одумается, но этого не случилось. Перебрался в Волжск, а потом, женившись, в Йошкар-Олу.

Изредка Валерий навещал мать, но визиты всегда были кратковременны. Гараниной казалось, будто, приезжая, сын отбывает повинность, и не могла понять, что же отвращает ее мальчика от отчего дома. Она старалась накормить его повкуснее, окружить заботой, не задавая лишних вопросов, но Валера всегда выглядел в родных стенах как пассажир на вокзале. Только что не прислушивался, когда же объявят его поезд. Это обижало мать, но она давила горькие слова упрека и делала вид, что не замечает его отчуждения.