— Не гневайся, Добрыня Никитич, мой это отрок, — произнес Данила, входя в круг.

— Гневаться? — произнес богатырь. — Спасибо тебе, Данила Святославович, за такой замечательный урок и что такого орла воспитал.

Затем он посмотрел на Ингвара:

— Я знал только одного человека, способного справиться со мной, и звали его Рюрик. Спасибо тебе, поучил старика.

И, раздвигая народ, он двинулся прочь. Полутысячник хлопнул Ингвара по плечу:

— Ты знаешь, кого только что побил?

Ингвар молча пожал плечами:

— Выскочку и зазнайку!

У Данилы глаза на лоб полезли. Он аж задохнулся от такой наглости.

— Выскочка?! — Это лучший меч Китежа. Зазнайка?! — Воевода Добрыня Никитич?! Да о нем гусляры не одну былину сложили. Тебя еще на свете не было, а он с маленьким отрядом помочь пытался одному варяжскому конунгу, в хирде которого начался бунт. Но опоздал. Казнит себя, что заговорщики таки убили Рюрика и его сына, которого до последнего защищал его воевода Олег. Кстати, княжича, как тебя Ингваром звали.

Теперь бледнел Ингвар, он сильно пожалел о сказанных в горячке словах и завертел головой, проверяя, слышал ли их еще кто-нибудь, но все уже были заняты своими делами.

— В казарму?

Слово «казарма» прижилось с легкой руки Ингвара: впервые войдя в воинский дом, он аж присвистнул: «Прям родные казармы». Данила, стоящий в этот момент рядом, заинтересовался незнакомым словом — пришлось объяснить. Через неделю уже все отроки называли воинский дом не иначе, как казармой.

После этого боя с воеводой уважение к Ингвару стали испытывать абсолютно все: от ветеранов до молодших отроков, которые очень быстро возвели его в ранг былинного героя, и на змея ходившего, и кощея валившего. Не обошел вниманием этот случай и князь, вечером того же дня он позвал Ингвара к себе.

— Ты что ж это творишь, а?! Влетает ко мне сегодня мой воевода и вместо «здравствуй» орет с порога: «Отдай мне этого отрока, слышишь, не отдашь, украду»! А я сижу и ничего не понимаю. Каково, а? Я ему: «Чего шумишь, давай по порядку». А он стоит счастливый, будто в первый раз на девку залез, и заявляет: «Представляешь, меня сегодня твой отрок побил. Да как побил — играючи, даже Рюрик так не мог. Походя, наказал старика за гордыню». Ну, и рассказал мне, как дело было. А ты что скажешь?

Воцарилось тяжелое молчание.

— Княже, прости неразумного. Если б знал, что это твой воевода, ни в жизнь не вышел бы, а побил я его по недоразумению: замешкался воевода, а я и воспользовался. Если б не это — пустил бы он меня на ремни.

Тут князь расхохотался, но смех был какой-то двойной:

— Нет, ты слышишь, Добрыня, какой орел? Замешкался ты, значит!

Ингвар быстро повернулся — у него за спиной по лавке катался от хохота воевода. Когда минут через десять хохот стих, князь поднял на Ингвара глаза: