Однако пришлось вновь перейти на медленный шаг, на углу 8 линии барон едва не упал — слишком скользко. Несколько раз он оглядывался, но погони не было. «Интересно, где все дворники? Выстрелы ведь хорошо слышно. Неужели никто не хочет задержать очередного немецкого шпиона? А вот и команда по встрече».

Навстречу из-за угла Большого вырулило трое: еще один патруль и дворник, а может, и нет — высокий старик в грязном белом фартуке с огромной кустистой бородой. Если бы у Григория Арсеньевича были документы, он, наверное, рискнул бы пообщаться с патрулем, но документов у него не было. А посему барону не стоило встречаться с представителями власти — подобная встреча в планы его не входила. Плюс был в том, что он уже добрался до нужного квартала.

Нырнув в первую попавшую парадную, Григорий Андреевич поспешил наверх по широкой старинной лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Справа и слева чернели пустыми дверными проемами брошенные квартиры. Вот и последний этаж, только выхода на чердак не предусмотрено. Григорий Арсеньевич метнулся в одну из квартир. Пустые комнаты. Неужели он нырнул не туда и сам загнал себя в ловушку. Где-то внизу хлопнула дверь. Значит патруль заметил его. Что ж… Конечно можно было сделать засаду и всех перестрелять, но стрелять в невинных… Не в его духе. Нужно быстро найти выход. Барон выглянул в одно из окон, ведущих в крошечный дворик, но его интересовало совсем не это.

Рядом с окном была пожарная лестница, ведущая на крышу.

Размахнувшись, Григорий Арсеньевич со всего маха ударил в стекло. Она разбилось, но не вылетело. Осколки повисли на полосках бумаги. Выругавшись Григорий Арсеньевич начал вынимать осколки, а потом, повернувшись осторожно залез на подоконник. На мгновение он посмотрел вниз. Пятый этаж, если поскользнуться, то костей не соберешь, и, тем не менее, нужно было торопиться.

Высунувшись из окна, Григорий Арсеньевич ухватился за перекладину лестницы. Металл показался ему ледяным — буквально обжег сквозь вязанные перчатки. Тем не менее, промедление было смерти подобно. Рывок и барон оказался на пожарной лестнице, а потом быстро полез наверх. Лучше оказаться на крыше, прежде чем патруль найдет разбитое окно.

Он едва успел.

— Стой! Стрелять буду.

Еще пара перекладин.

Бах! Бах! Одна из пуль ударила в жесть крыши и, взвизгнув, ушла рикошетом. Григорий Арсеньевич перевалил через край крыши. Что ж, пол дела сделано, теперь главное не поскользнутся и не упасть. Осторожно скользя и широко расставив руки, чтобы сохранить равновесия, Григорий Арсеньевич устремился к краю крыши. Там маленькая лесенка вела на его дом, чья крыша была чуть ниже. Он уже почти добрался до цели, когда вокруг него вновь засвистели пули. В этот раз барону пришлось остановиться и охладить пыл преследователей. Пара выстрелов заставила их притормозить. Григорий Андреевич специально стрелял поверх голов — если бы он хотел, он бы с легкостью снял бы первых двух патрульных, выбравшихся на крышу.

Спустившись на крышу «своего» дома более плоскую, чем предыдущая, Григорий Арсеньевич быстро пробежал в двери, откуда лестница вела на чердак. Он хорошо слышал грохот шагов и крики преследователей, но и не думал останавливаться. Вот чердак… пятый… площадка между четвертым и пятым. Сунув руку под декоративную лепку он сдвинул несколько витков узора. Со скрипом в нише открылась потайная дверь.

Несколько шагов, дверь захлопнулась, и Григорий Арсеньевич оказался в полной безопасности Убежища. Тяжело вздохнув, он оперся спиной об закрывшуюся дверь потайного хода. Несколько минут он стоял, прислушиваясь. Вскоре в парадном загромыхали чьи-то шаги, потом раздались голоса.

— Посмотри на четвертом!

— Нет здесь никого!

— Куда он делся?

— Может он уже на улице?

— Да не успел бы… если только головой вниз меж пролетов сиганут. Нет, он где-то тут, спрятался, гад, нутром чую.

Еще раз вздохнув, Григорий Арсеньевич убрал пистолет и направился по коридору к центральной комнате Убежища. Тут все было знакомо и привычно.

Катерина уже ждала его. В мужском галифе и кожаной куртке с меховой подкладкой она выглядела очаровательно, а короткая стрижка «под Гавроша», пусть даже выполненная весьма неумело — парикмахерское дело не было коньком Григория Арсеньевича, превратила Катерину в настоящую «пацанку».

— Что там? У нас неприятности?