ПРОЛОГ

Ленинград. Зима 1941–1942

Ветер завывая гнал поземку. Низко, едва ли не задевая за крыши, ползли по небу тяжелые серые тучи. Город казался мертвым, но это было не так. Где-то там, в сердце ледяного, каменного лабиринта еще теплилась жизнь.

Григорий Арсеньевич Фредерикс поморщился — после путешествия в Антарктиду барон не любил холода. Он проверил пистолет и перейдя улицу, нырнул в темную подворотню. Еще несколько широких шагов, и он оказался перед большой деревянной дверью, рядом с которой висела табличка:

Григорий Арсеньевич огляделся, подтащил поближе санки, на которых покоился здоровенный тюк. Несколько взмахов ножа, и он освободил большой тюк, аккуратно сгрузил его с санок, поставил в снег, прислонив к стене. Потом, закинув санки за спину, Григорий Арсеньевич громко постучал и быстро вернулся назад в темную подворотню.

Через минуту дверь открылась. На пороге стояла девчушка лет четырнадцати, точнее сказать тень девчушки. Валенки, демисезонное пальто, поверх обвязанное дранным платком, впалые щеки, блестящие глаза. Она с удивлением оглядела двор, а потом уставилась на тюк, оставленный Григорием Арсеньевичем. Осторожно шагнув к тюку, она чуть приподняла край тонкой ткани, и увидев, что внутри, громко ойкнула, прижав руки к груди.

— Ваня, Клим, идите сюда! — позвала она, повернувшись к приоткрытой двери, а потом стала оглядываться, пытаясь понять, откуда взялся нежданный, драгоценный подарок. Григорий Арсеньевич тут же подался назад, вглубь переплетения теней. В его планы не входило быть обнаруженным.

Из дверей выскочило два мальчика лет по пять, такие же тощие как и их «воспитательница».

— Посмотрите!.. — девушка ткнула пальцем в тюк, у нее не было сил говорить, в глазах стояли слезы. — Посмотрите!

Один из пацанов подошел к тюку, заглянул внутрь, запустил туда руку и выудил консервную банку. Какое-то время он смотрел на нее, не понимая, что это. А потом прищурившись по слогам прочитал:

— «Говядина тушеная»… — и с недоумением повернулся к воспитательнице. — Что это, Татьяна Яковлевна?

Девушка ничего не ответила, лишь покачала головой. Наконец взяв себя в руки, она взялась, за угол тюка и попыталась затащить его в дверь. Мальчики тут же бросились ей помогать, и через пару минут, дверь захлопнулась. Еще минута, и ветер занес все следы.

Григорий Арсеньевич еще какое-то время выждал, потом повернувшись побрел назад. Это — последняя ходка. Теперь продуктовый склад в Убежище был пуст. Он выполнил просьбу Катерины, как говориться: помогли, чем могли. Теперь пора было покинуть осажденный Ленинград. Сделать то, ради чего они явились сюда. Только вот для начала нужно добраться до Убежища.

То, что за ним следят, он обнаружил три ходки назад. Эти люди никакого отношения к законной власти не имели. НКВД или СМЕРШ действовали совершенно иначе. Так что, скорее всего это были бандиты. Обычные уголовники, которые ныне сбились в группы, превратившись в мародеров, грабивших полуразрушенный, но не сдающийся город. Причем Григорий Арсеньевич предпочитал столкнуться с законной властью, и надеялся избежать засады, но это ему не удалось.

Слежки за ним не было, это уж точно, но когда он свернул в проходной двор, между третьей и четвертой линией, дорогу ему заступил мужчина в ватнике. Внимательно глядя на Григория Арсеньевича он поинтересовался: