Остальные не отстают от них. У Каня кровят руки от мозолей, натертых ремешком пращи. С каждым разом он становится все быстрее, точнее, выносливее. Начинает появляться нечто вроде предвидения. По крайней мере, сбить ту птаху из его положения было почти нереально, не знай он точно, куда она вспорхнет!
Вань тоже делает упор на скорость: точечные удары дубиной прилетают ровно туда, где он начертил углем свою отметку. Причем с чудовищной ловкостью и скоростью. Меткость у них в семье на уровне. Если его техника боя и уступает моей, то точно не на порядок, как должно быть. А ведь я активно использую Ци для усиления тела и ударов!
Пока вызывают беспокойство лишь Ма, Уру да Юншэн. Последний выполняет обязательную норму физических тренировок, а потом часами сидит над какими-то лопухами с вымазанной в саже палочкой. Наверняка развивается в своем направлении. Пускай. Чем бы дите не тешилось, лишь бы не вешалось. Уру, в свою очередь, упрямо осваивает флейту.
Сейчас, без благословений Богини и сгораемого символа Нингаль, он может добиться только двух вещей: незначительного усиления союзников и столь же незначительного ослабления или замедления противников. Причем меткость у него хромает, а силы заканчиваются быстрее, чем у меня при активном использовании Ци. Ему бы тоже попытаться открыть меридиан в печени, но не уверен, насколько это будет полезно. Все же Ци, которую он использует, не усиливает тело, а идет вовне, как у практиков с Пурпуром.
Иккагецу же смотрит на остальных и комплексует. Зря. У него удивительная ловкость рук. Этот прохвост начинает выводить искусство обократь ближнего своего на новый уровень. Никто из нашей команды не успевает понять, когда предмет исчезает с их пояса. Или вовсе из сжатой ладони!
Правда, с последним ему удается обмануть только Ваня, Уру да Юншэна. Остальные чувствуют, когда вещи их покидают, но не понимают как. Кроме меня и Юлвея. И нет, его искусство — это не вина Ци. По крайней мере, в классическом понимании. Он не демонстрирует никаких структурных техник. Его руки движутся быстро, но вполне различимо для глаза. На самом деле, даже медленнее, чем у меня, Юлвея или Акургаля. Наравне с Канем. Так в чем же дело?"
"В восприятии!", — Вдруг понял Саргон, — "Черт, он же натурально отводит глаза другим людям. Причем делает это явно неосознанно, на одном желании, воле и кураже. Охренеть! Теперь понятно, почему этот трюк с вытаскиванием вещей из рук у него не выходит с большинством из наших, тем более не выйдет в ближайшем будущем выйдет со мной. Пленка Ци закрывает меня от воздействия. Но каков прохвост! Осталось только решить, сказать ему об этом? И если говорить — пробовать обучать или нет?"
Попаданец прервал свои размышления, когда услышал скрип открываемой двери на тренировочную площадку казармы. Вслед за этим скрипом раздались раздраженные шепотки, после чего тихую, умиротворяющую обстановку прервал неприязненный голос Юлвея:
— Что оно тут делает? — Громко спросил он. Остальные новобранцы стали подниматься со своих мест или прекращать движения. Кто-то ворчал, кто-то шептал проклятия или озлобленно пыхтел. Саргон открыл глаза, после чего быстро понял причину подобной реакции.
Одинокая фигурка замерла на самом входе. Старый, драный, но толстый и теплый, хоть и слишком большой халат, примитивные шлепки на толстой подошве, трофей с трупа низкорослого практика прошлой волны, густая копна темных волос влажно блестящая на солнце. Айра стояла с глубокой плошкой в своих руках. Абсолютно неподвижное тело, отстраненный вид, пустое лицо. Однако попаданец видел, как ее глаза двигаются, обшаривают комнату, словно кого-то ищут.
"Хорошо, что после пьянки успел дать ей одежду. Точнее, ворох разномастной одежды и отрезов тканей с наказом постирать, перебрать, а из полученного взять себе самую удобную часть и перешить под размеры. По крайней мере, теперь она не выглядит как побирушка в африканской стране. У нас здесь не тот климат, чтобы ходить в дырявом рубище. Хотя волосы после мытья стоит хотя бы вытирать. Вон, до сих пор ручейки за шиворот бегут. Как бы не простудилась…
Черт, о чем я думаю? Ей сегодня должны мозги наизнанку вывернуть, какая еще простуда?! Точнее, обязательно вывернут, если я так ничего и не придумаю. Пара идей есть, но… Дерьмо, она даже запомнила, как я мельком и с пренебрежением отзывался о местных грязнулях. Нашла время, чтобы помыться.
А теперь притащила мне еду, несмотря на все эти ненавидящие взгляды от окружающих. Несмотря на все свои инстинкты, которые кричат ей не высовываться, мимикрировать, избегать внимания…"
— Это не должно здесь быть! Пшла прочь! — По сравнению с огромным бородатым Камеем Айра выглядела так хрупко и беззащитно, что поневоле сжималось сердце. Бывший бандит навис над ней злым, жестоким великаном. В его позе, в сжатых кулаках, в напрягшейся шее читалось намерение убийства. Однако элами полностью проигнорировала здоровяка.
Девочка мазнула по нему безразличным взглядом, на секунду скривила носик, словно от насекомого, после чего обошла застывшего в удивлении Камея и пошла прямо к Саргону. Янтарные глаза заискрились от радости при виде своего господина, но элами сумела сохранить на лице все то же пустое выражение.
— Хозяин, время обеда. Эта неумелая рабыня взяла на себя смелость приготовить…
— Не ешь ничего из ее рук! — Прервал Айру подошедший Акургаль, — Ты совсем сдурел, доверять еду этой… — Он явно проглотил ругательство, после чего поднял руку, чтобы выбить плошку из ее ладоней.
— Прекрати. Мы не в том положении, чтобы разбрасываться продуктами. Тем более, я владею Ци, забыл? — Лениво зевнул Саргон. Муж и жена, точнее, раб и хоязин — одна сатана. Он точно также научился лицемерничать и скрывать эмоции от окружающих, — Даже попытайся она меня по-настоящему отравить, ничего сильнее расстройства желудка я не заработаю. А время экономится.
— Желудок умеет расстраиваться? Какие-то у тебя совсем уж странные верования. У аркчжэней такого нет. Или есть? — Переключился Акургаль на новую проблему.
— Хе! Главное печень не расстраивать, а остальное — плюнуть да растереть! — Хмыкнул подошедший Камей.