Я задумчиво провела большим пальцем по корпусу смартфона.

Во мне колеблясь, покачивались весы раздумий.

Могла Лерка ли к нему пойти? Он ведь... Он ведь подсадил её.

Вернее, попытался. Я и Беатриса Константиновна с большим трудом открыли Лерке глаза на истинную сущность Тимохи.

Особенно резко она прозрела, когда я ткнула её лицом в тот факт, что Тимоха в наглую экспроприировал и присвоил её собственные композиции.

Более того, успел спеть их в одном из ночных клубов столицы (или это был какой-то бар?).

И вот вопрос: могла ли Логинова, после всего, что ей сделал Тимоха вернутся к нему?

По всем канонам логики и ввиду совершенной, низменной, корыстной и донельзя возмутительной подлости Тимохи, Логинова должна была забыть о его существовании.

Но...

Но весь парадокс состоит в том, что когда нам настолько паршиво, что мы не в состоянии в одиночестве выдержать удушье, мучительной обиды, мы настолько сильно жаждем сочувствия и понимания, что готовы на очень многое. Почти на всё.

Ради того, чтобы кто-то, кого мы знаем, просто прижал нас к груди, ласково погладил по голове и успокаивающе прошептал, что всё будет хорошо, мы готовы даже простить.

Даже предательство и подлость.

Лишь бы нас пожалели и согрели теплом своего сочувствие.

И я знала, что Тимоха, не смотря на его поступки и опасное увлечение, далеко не такой подонок, каким мог бы показаться.

Он тщеславен и беспечен. Но он способен на сострадание.

И если к кому бы и побежала Лера, кроме меня, то к нему.

Я набрала его номер. Приложила телефон к уху.

С каждым ударом сердца, меня одолевали противоречивые мысли.

Он не возьмёт трубку. Леры там может не быть. Он просто пошлёт тебя на три известных буквы. А может ты вообще зря во всё это ввязываешься? Она же тебя толкнула, оскорбила!

Но, я умела контролировать внутренние противоречие. По крайней мере, смею надеяться, лучше, чем большинство людей.