По залу пронесся громкий вздох, но я не дрогнула, так как знала: это наглая ложь. Через секунду вернулся священник. В руках он держал два предмета: свиток с золотой печатью и меч. Но это был не старый меч Джеймсона из его большой коллекции. У этого меча было золоченое лезвие и украшенный драгоценными камнями эфес.

Джеймсон собирался угрожать мне оружием, сделанным руками Сайласа.

– Ты знаешь, что это такое? – с усмешкой спросил Джеймсон, беря свиток.

Ответа у меня не было.

После короткого молчания он сломал золотую печать и развернул свиток, оказавшийся очень длинным документом с несколькими подписями под ним.

– Холлис, я хотел, чтобы ты стала моей невестой, с самого начала нашего знакомства. Я знал, что ты должна быть моей. Но ты была такой зеленой, такой дикой, что я понимал: нужно время, чтобы люди вокруг увидели тебя такой, какой увидел я. – Он засмеялся. – И посмотри на себя сейчас! Даже в таком состоянии ты выглядишь готовой взойти на трон, ты царственна, ты сияешь, как солнце!

– Я не солнце, – пробормотала я.

Но он пропустил мои слова мимо ушей.

– Я должен был завладеть тобой. Но с учетом того, что закон заставляет нас ждать, я склонил закон на свою сторону. И твои родители любезно повиновались мне.

Мое сердце остановилось. Нет. Нет, они не могли…

– Уверен, оттуда тебе не рассмотреть дату на этом документе, – продолжил Джеймсон. – Но если присмотреться… вот здесь. – Он показал на какую-то строку. – О, что же это такое? Да это же День коронации!

– Что это такое, Холлис? – тихо спросил Этан.

– Похоже, контракт. Акт обручения. Мои родители подписали его за меня. Это очень официальный и сложный документ, и расторгнуть такое соглашение может только король, – ответила я, оглядываясь на Этана и чувствуя себя просто раздавленной. – Согласно этой бумаге я замужем за ним. Замужем с той ночи, когда сбежала.

– Вот такие дела, Холлис, – наконец сказал Джеймсон. – Ты принадлежишь мне. И теперь ты должна подчиниться закону. И занять свое место рядом со мной… Я всегда говорил, что так должно быть. – Он повернулся к Делии Грейс, все это время сидевшей молча. Когда она в ужасе вцепилась в подлокотники своего кресла, он сказал: – А ты можешь идти.

После того как я видела, как ее годами унижают, я чуть не сгорела от стыда при этом публичном оскорблении, – и причиной тому стала я сама. К лучшему или к худшему, но Делия Грейс была моей единственной спутницей бо́льшую часть жизни, и мою любовь к ней ничто не могло уничтожить.

Когда она молча встала и присела в реверансе перед Джеймсоном, по ее щекам текли слезы. Она отошла в сторону. И там в неожиданном порыве доброты ее встретила Нора, раскрыв объятия. Делия Грейс просто стояла, глядя в стену, а Нора обнимала подругу и старалась закрыть ее лицо от толпы.

– Всегда тебе рад, Холлис, – произнес Джеймсон, показывая на место рядом с собой.

Да, это было так: король приказывал мне занять место рядом с ним, место, которое мои родители из самых лучших побуждений припасли для своей дочери. Теперь я понимала смысл их яростного гнева в тот момент, когда отказалась вернуться во дворец. Но что они могли сделать?

– Поспеши, женщина!

Я услышала, как рядом со мной зарычал Этан.