– Награда есть – как получен балл, уже никого не волнует, – согласился Майло. – Черт побери, дело ведь не обязательно только в Тристраме. Не удивлюсь, если и у Эйдана достижения дутые.

– Не обманешь – не проживешь?

– Тебе видней, ты у нас газеты читаешь.

Карман Майло дернулся – его телефон начал играть прелюдию Баха в несколько, на мой взгляд, ускоренном темпе. «К Элизе» я в последнее время что-то не слышал. Что бы это значило?

Раздался голос Мо Рида:

– Не смог найти никакой связи между Тристрамом Вайдеттом и Гарретом Кентеном. Если не считать, что Кентен окончил Виндзорскую академию четыре года назад.

– Он учится в каком-то из местных университетов?

– Он не значится ни в одном университете; единственный список, где он есть, – состав рок-группы. Название вам понравится: «Сачки». Зато один из парней в альбоме появляется рядом с Тристрамом аж на десяти фото. Семь – в бейсбольной команде, но есть и фото, где они просто шляются вдвоем по школе. Если это не приятели, мой лейтенант, то кто тогда?

– И как зовут адъютанта?

– Куинн Гловер. У нас на него ничего нет, как и на Тристрама, однако насчет штрафов за парковку вы попали в точку. Тристрам набрал уйму квитанций на Лос-Анджелес-стрит или поблизости. В принципе, там в основном всякие мастерские, но пустые ангары часто сдают под рэйв-вечеринки и тому подобные развлечения. Может, там и стрип-клубы есть.

– И что, в таких краях еще и штрафы за парковку кто-то выписывает?

– В свое время были жалобы, что в этом районе с колес продают наркотики, так что там сейчас запретили парковку после шести вечера. Раз есть запрет, надо полагать, иногда и штрафуют.

Рид зачитал адреса со штрафных квитанций.

– И вот еще что, мой лейтенант. Папаша Куинна Гловера управляет «Трайдентом» – это компания, которой продал бизнес папаша Тристрама Вайдетта.

– Связи, которые тянутся из поколения в поколение, – прокомментировал Майло. – Подготовь-ка мне фотографии этих ребят, а я пойду поохочусь на стриптизерш.

Тускло освещенная Лос-Анджелес-стрит была застроена грязноватыми складами и ангарами, не меньше половины – со щитами «Сдается». На тротуаре валялся разнообразный мусор. Запах был странный – смесь сырой свинины с цементом. Знаки через каждые десять метров возвещали, что парковка с шести вечера до шести утра запрещена. И никого, кроме нескольких бездомных – одни сидели на тротуаре, другие неторопливо катили куда-то пожитки в магазинных тележках. Одна или две тележки даже ехали относительно прямо.

Мужской клуб «Голодный лев» занимал выкрашенное бордовой краской кубическое здание без единого окна. Площадка позади здания, частично покрытая выкрошившимся асфальтом, использовалась в качестве парковки. Площадка перед зданием пустовала. Согласно вывешенному на стальной двери расписанию до начала веселья оставалось более двух часов. С вывески над дверью ухмылялся мультипликационный лев в цветастой рубашке и солнцезащитных очках. Грива льва была гладко зачесана назад, в одной лапе с наманикюренными когтями – бокал чего-то пузырящегося, в другой – голая глазастая блондинка. Судя по жизнерадостной улыбке блондинки, цель ее жизни только что была наконец достигнута.

– Кинг-Конг, конечно, смотрелся бы хуже, – кивнул Майло. – Этот вон как облизывается. Сразу видно, что и впрямь до чего-то голодный.

Он постучал в стальную дверь. Звук получился едва различимый.

Из-за угла выкатил тележку очередной бездомный. Увидев нас, он попытался резко развернуться, но едва не перевернул тележку и рассыпал половину содержимого. Пока он торопливо пытался собрать свои коробки, газеты, банки и бутылки, мы подошли поближе. Нагнувшись, Майло помог ему водворить обратно последние сокровища.