Курсанты ушли. Саша задумчиво смотрела, как сестра осторожно смакует блины с икрой.
— Ну, как тебе наши блины?
— Вкусно, — отозвалась Алекс. — Но, наверное, безумно много калорий.
— Ну-ка повернись, посмотрю, как ты поправилась… — ехидно пропела Саша.
Интересно, у них в Америке все такие, или за свою фигуру трясется только ее сестра?
— Такую пищу есть вредно, — убежденно сказала американка.
— Жить здесь вредно, знакомиться в блинной вредно… — недобро заметила Саша. — А блины — так, пустячок… Завтра начнешь худеть.
Алекс постаралась не заметить ее иронии.
— Эти юноши мне понравились. Такие любезные, как это?., хлебосольные! — сказала она.
— Н-да, запасливые ребята, — хмыкнула Саша. — Но ты особо не расслабляйся. У нас надо ухо востро держать, андерстенд? Ты не в Америке, а у себя на родине. Тьфу, да ты же…
— Я в Израиле родилась.
— Ну да, а я и забыла.
И сестры дружно захохотали. Но с абсолютно разным настроением…
Расправившись с блинами, Алекс и Саша вышли из «Блинной». Саша вытянула из сумки вторую бутылку пива, откупорила ее брелоком, сделала глоток и поставила бутылку посреди тротуара.
— Не пропадать же добру! Жизнь удалась! — Она удовлетворенно потянулась, пытаясь исправить свой настрой.
Эта нежданно-негаданно свалившаяся ей на голову богатенькая сестра стала словно последней каплей, переполнившей чашу Сашиного терпения. Саша и так держалась на грани, а тут еще чудное явление в виде американки…
Милиционер в чине сержанта тотчас направился к ним.
— Смотри, мент идет. Везет нам сегодня с тобой на власть! — Саша кивнула на бутылку. — Видишь, у нас тоже, оказывается, нельзя — не хуже, чем у вас.
— Документики, девушки, — строго сказал подошедший сержант, небрежно махнув рукой у виска, словно признавая, что честь давно уже вся отдана, а сейчас уже идет так, под залог кредитов.
Алекс рассматривала его с любопытством, сравнивая с американскими полисменами.