Сева и Рена, усмехаясь, переглядывались, словно заговорщики.

— Ладно, — говорила Рена, — в следующий раз доскажешь.

— Послезавтра, — соглашался Сева. — А теперь пойду поброжу с Цыганом.

Прицеплял поводок к ошейнику Цыгана и уходил с ним побродить по окрестным переулкам — Скатертному, Столовому, Чашникову, Хлебному.

И Рена прислушивалась, когда снова хлопнет дверь и Сева с Цыганом вернутся домой.

Иной раз Рена расспрашивала Севу о свадьбах. В день он, случалось, возил пять, а то и семь-восемь брачующихся, из дома — во Дворец бракосочетаний, оттуда — обратно домой или в ресторан.

— Выкладывай, — командовала Рена. — Какая невеста была самая хорошенькая?

— Ни одной, — отвечал Сева. — Все мымры, как на подбор.

— Этого не может быть, — возражала Рена. — Хотя бы одна была ничего?

Однако Сева упрямо стоял на своем:

— Даю слово, одна хуже другой.

Конечно, то была чистой воды неправда. Попадались невесты до того красивые — обалдеть можно. Иные даже снились ему порой… Особенно одна грузинка, он запомнил ее имя — Элисо, имя это удивительно подходило к ней, вся золотисто-смуглая, каштановые волосы, огромные глаза, неожиданно синие, и такая тонкая в поясе, кажется, двумя пальцами схватишь…

Само собой, все невесты выглядели, в общем, неплохо, одеты к лицу, в белых платьях, ясное дело, волнуются и от этого кажутся еще симпатичнее.

Всё так, кто же спорит?

Но Рене он не хотел говорить. Ни за что! Талдычил свое:

«Одна невеста хуже другой».

Ведь какая бы Рена ни была терпеливая, независтливая, а и ей может стать обидно, ведь для нее все это навсегда недоступно: и белое платье, и свадебная машина, и жених рядом.

А Рена все равно не верила:

— Не может быть, чтобы все, как одна, уродки!

— Может, — настаивал Сева. — Глаза бы мои на них не глядели!