— Что там у тебя, пупсик? — спросил Сева.

У собаки была перебита передняя лапа. Сева взял собаку на руки, она не противилась, только глядела на Севу своими зелеными спокойными глазами.

— Ничего, — сказал Сева, — все будет нормально, даже, если хочешь, о’кэй.

Он привез собаку домой. Ирина Петровна закричала не помня себя:

— Не могу смотреть! Кровь из лапы капает…

Зато Рена, молодчина, не растерялась, прикрикнула на мать:

— Как тебе не стыдно, мама! Надо пожалеть несчастного пса, а ты кричишь как зарезанная!

Ирина Петровна мгновенно притихла, даже согласилась согреть воды. Сева хорошенько промыл лапу горячей водой, залил йодом. Вместе с Реной тщательно осмотрел лапу.

Оба установили: перелома нет.

— Если через день не будет лучше, — сказала Рена, — позовем ветеринара.

Через день стало лучше, а еще через три дня Цыган уже весело прыгал, встречая Севу, вернувшегося со смены.

Рена сказала:

— По-моему, это чудо ума и сообразительности.

— Я тоже так думаю, — согласился Сева. — Мы оставим его у нас.

— Оставим? — переспросила Ирина Петровна. — А как же соседи? Вдруг кто-то против?

— Пусть скажет об этом персонально мне, — ответил Сева.

— Но в коммунальных квартирах, — не сдавалась Ирина Петровна, — требуется общее согласие жильцов, если хочешь держать животных.

— Пусть скажут о своем несогласии лично мне, — снова повторил Сева.

Но никто не сказал ни одного слова против Цыгана, и он остался жить в семье на равных. Даже Ирина Петровна со временем полюбила его, а он больше всех любил только двоих — Севу и Рену, ко всем остальным людям относился равнодушно-терпимо, — дескать, существуете рядом, ну и существуйте, мне-то, в конце концов, все равно…

Ирина Петровна с некоторого времени стала уговаривать Севу: