– Я едва узнал тебя в той жуткой шляпке и с пучком. Так ходят гувернантки, – сказал Гидеон, как будто они расстались лишь несколько недель назад и он отметил незначительные перемены во внешности жены.
– Видимо, замужней женщине позволительны некоторые вольности, которые недопустимы для старой девы, дорогая Калли, – с сомнением согласилась тетя Серафина.
Жена сэра Гидеона Лорейна не может одеваться как школьная учительница.
– Пока он не приехал, твой скромный гардероб вполне тебя устраивал.
– Наверное, мне следовало раньше провести границу между скромностью и старомодностью, – возразила Калли, чувствуя себя мятежницей, когда вспомнила о долгих ночах, за которые она придумывала дерзких и решительных героев и проживала свою жизнь за них, притворяясь, будто чужих страстей ей хватает.
– Похоже, сегодня ты тоскуешь по той самой жизни, от которой просила увезти тебя с того дня, когда он бросил тебя одну и без средств к существованию, – едко заметила тетя Серафина, качая головой и показывая, как она сочувствует племяннице.
– Не уверена, – ответила Калли, и на долю секунды ей показалось, что взгляд тетки посуровел. Нет-нет, конечно же, ей показалось. Они не могли бы столько лет жить и работать вместе, если бы Серафина в глубине души ненавидела ее. – Тетя Серафина, я всегда буду благодарна вам за то, что вы поддержали меня, когда я так отчаянно нуждалась в поддержке, но я сравнительно молодая женщина, и мне позволительны маленькие слабости, тем более сейчас подходящий случай. – Калли улыбнулась.
– Конечно, дорогая, тебе придется простить беспокойную старуху, которая боится, что ты играешь с огнем.
– Едва ли можно сказать, что я выставляю себя напоказ, словно гурия, только из-за того, что сегодня я не заколола свою прическу многочисленными шпильками, – возразила Калли, которой трудно было представить, что кто-то счел бы вызывающим ее простое платье или скучную прическу.
– Рад видеть, что ты больше похожа на себя, дорогая, но миссис Бартл, очевидно, всерьез воспринимает свои обязанности компаньонки и наставницы, – вкрадчиво произнес Гидеон.
Калли вспомнила его слова: он уверял, что много лет посылал ей большие суммы денег… Покосившись на тетку, Калли заметила, что лицо у нее в испарине. Ну и что? Сегодня очень жарко, наверное, даже Серафина в такую погоду не в состоянии оставаться холодной и сдержанной.
– Разумеется, Каллиопа – моя племянница, – решительно заявила тетя Серафина. Когда-то миссис Бартл называла Калли «племянницей» так, словно оказывала ей огромное одолжение. Ей не хотелось признавать свое родство с внебрачной дочерью своей младшей сестры. То, что теперь она откровенно признавала истинное положение дел, убедило Калли, что произошло недоразумение.
– Спасибо, тетя, – искренне ответила она.
– Конечно… Поэтому вы, наверное, желаете ей счастья, – продолжал Гидеон так мягко, что Калли не поняла, почему тетка заерзала под его суровым взглядом. – Ведь так?
– Конечно. Именно поэтому я никогда не поощряла Каллиопу к тому, чтобы она искала общения с вами, – отрезала тетя Серафина, как будто решив начать военные действия.
– И может быть, вы поощряли ее и к тому, чтобы она не отвечала на мои письма?
Калли с большим трудом удалось не ахнуть вслух. Значит, он писал ей не один раз?! Одноединственное письмо способно было смягчить раны в ее сердце, но он, кажется, сказал «письма»? Они стали бы мостиком между прежними Калли и Гидеоном и новым миром, в котором она после его отъезда совершенно не ориентировалась. Она настороженно наблюдала за мужем и теткой, гадая, кто из них сейчас лжет.
– Понятия не имею, о чем вы, – буркнула тетя Серафина, но за ее невозмутимым фасадом были заметны красноречивые признаки волнения.
– У вас, мадам, весьма гибкая память! – усмехнулся Гидеон.
– Наоборот, очень негибкая в том, что касается вас, молодой человек! Для меня время не стерло ваши былые грехи, пусть даже моя племянница сегодня как будто забыла о них. Возможно, я и утаила пару писем от Калли, когда мы сюда переехали, но в то время она находилась не в том состоянии, чтобы читать ваши своекорыстные оправдания того, что вы тогда сделали.