А еще ее манера драться. Правильная и тактически верная. Во всяком случае, с данной противницей. Отделалась испорченной прической и парой царапин, а противнице перепало неплохо. Так ей и надо. Будет думать, прежде чем говорить. Почему-то любой мужчина — если он мужчина, конечно, а не мешок с дерьмом — знает, что за каждое слово нужно отвечать, только тогда оно имеет вес. А у женщин все запросто — захотела, и ляпнула, и никакого ответа за свои слова держать не обязана. Потому и не уважают мужчины женскую болтовню и пустые сплетни. Если они мужчины, конечно. Но в данном конкретном случае все получилось очень славно. Ему даже понравилось. Если уж ты, цыпочка, считаешь, что твоя коллега — стиральная доска, на которую может позариться только изголодавшийся по бабам мистралиец, так уж будь добра, докажи, что имеешь право говорить это вслух. А если тебе сразу вдруг приспичило спрятаться за спину своего младшего писаря, так засунь язык себе в… туда, в общем, и не рассуждай, что у Ольги заскоки от хронического недотраху. А то ведь нечего делать — вытащить тебя из-за спины твоего перепуганного кавалера, который в глаза-то посмотреть боится, не то, что возражать, тоже, мужчина называется… Вытащить за шиворот и бросить в круг, как положено у порядочных людей, и доказывай, что твоя соперница под гоблина готова лечь, как ты утверждаешь. И еще пальнуть в потолок из пистолета, чтобы никто не подходил и не смел мешать. И давай, детка. А если тебя хватает только на то, чтобы вцепиться сопернице в волосы, а потом и те выпустить из рук и пускать сопли в три ручья, пока тебя месят кулаками, так опять же — засунь свой язык… и так далее. И скажи спасибо, что вышибала достаточно быстро освободился и подошел, а то бы тебе попало куда больше. Ольга рассвирепела не на шутку, а женщины в гневе бывают опасны…

— Да что же это за вечер сволочной выдался! — матерился вышибала, провожая взглядом зареванную девицу. — уже и бабы начали! Ольга, ты что, совсем охренела? Только вашего бабского бокса мне тут не хватало!

— Не ругайся, Дик, — примирительно попросила Ольга, довольная донельзя. — Мы уже уходим.

— Уходите поскорее! Я имел в одно место такую работу! Что за дела, мать твою!.. — закончить свою речь он не успел, так как ему опять пришлось бежать наводить порядок.

Кантор помог Ольге надеть плащ и они, наконец, покинули этот злосчастный трактир.

— Чего ты улыбаешься? — спросила девушка, на ходу расправляя пострадавшие косички и пряча их под капюшон.

— У тебя глаза горят, как у кошки, — еще шире улыбнулся Кантор. — Так любишь подраться?

— Элмар это называет «высокое вдохновение битвы», — тоже улыбнулась Ольга. — А король над ним смеется.

— Не знаю, может, у принца Элмара оно и высокое, — засмеялся Кантор, — Но ты бы видела, как вы выглядели со стороны. Обхохотаться можно.

— Я понимаю, у вас это происходит серьезнее, — согласилась Ольга. — Поэтому тебе и смешно.

— У нас это действительно серьезнее. Если бы мне сказал такое не заколдованный человек, побитой мордой он бы не отделался. У нас за слова принято отвечать. Если кому-то хочется обозвать товарища чем-нибудь оскорбительным, то он должен быть готов тут же выйти с ним в круг на ножах и доказать, что имеет право говорить то, что думает.

— Страсти какие! — уважительно, но без особого одобрения прокомментировала девушка. — А ты выходил?

— Разумеется. И неоднократно. Ни разу не колеблясь. Зато теперь мне никто не смеет говорить в глаза всякие гадости, вроде того, что сказал Ромеро. Кстати, чтобы тебя не мучило любопытство, это неправда.

— Я знаю, — просто ответила она. — Мне Азиль говорила. Вернее, не мне, а королю, но при мне.

— Королю? — Кантор слегка опешил. — По какому поводу?

— Он спросил, правда ли это, а она сказала, что нет.

«Ох, Азиль, дитя ты бестолковое, язык у тебя как был в семь локтей длиною, так и остался… Что ж ты еще наговорила про меня его величеству и всем присутствующим?»

— А что она еще говорила?

— Много чего. Она в тебя заглянула и рассказала, что она увидела.

— Понятно. Спасибо, Азиль, спасибо, милая… Ольга, ты уж не расспрашивай меня об этом и не проси истолковать. Это все… не для обсуждения. Лучше… расскажи что-нибудь о себе. Я бы сам рассказал, но мне нельзя.