–Пока у вас был диалог здесь, я решил немого отвлечь Леонарда, чтобы он не подслушал, – прервал паузу Лэйард тихим и спокойным голосом, – я рассказал ему одну историю, она случилась, когда я был совсем маленьким. Мне было, наверное, лет пять и это последние воспоминания, которые я помню так рано. Уж извините за парадокс. В общем, вы поняли, о чем я, – оба кивнули немного нервно, – так вот, мы были маленькими – я и моя сестра, хотя она и немного постарше. В соседних деревнях жили мои бабушки, и мы гостили у них летом. Деревни были по соседству, но все же не так близко, чтобы добраться от одной до другой, нужно было пройти несколько километров по лугу, а после еще переправиться по реке. Обычно нас довозили родители, но в этот раз мы решили идти сами. Стояла жара которую неделю, луг был скошен и трава пожелтела. Сплошь выжженное солнцем поле, вдалеке деревья, а кругом только желтый цвет и голубое небо наверху. Мы прошли до середины, наверное, и тут услышали голоса. Голоса были человеческими, но разобрать совершенно было нельзя. Рядом за километры не было никого, но голоса точно были человеческими, потом они прекратились и посреди луга мы увидели птицу. Это была очень красивая птица, большая синяя, такая синяя, что аж бирюзовая. Представьте себе на огромном выжженном лугу такую красоту. Мы встали и смотрели на нее долго, хотя возможно не больше минуты и она улетела. Нам обоим показалось это чудом. Да у меня мог случиться удар, и тем бы все объяснилось, но моя сестра видела эту же птицу и до сих пор согласна со мной.
– Что вы этим хотели сказать? – поинтересовался профессор, будто только вышел из транса.
– Это чудо. Да я долго об этом думал. Уже довольно зрелым человеком я повстречал орнитолога. Да это было в нашем институте. Он рассказал мне, что видел я тогда зимородка, действительно очень красивую птицу, хотя и совсем не чудесного происхождения.
– Теперь я и вовсе запутался, – вклинился Аескул.
–Это как религия наверно. Ты веришь во все, что не можешь понять как в чудо, но у меня забрали его, и кто в этом виноват?
– Все эти чертовы птички, – протянул Аескул.
– Нет, чертовы орнитологи, – буркнул Лэйард с досадой. Он вышел из ангара. Как же давно он не видел естественного света.
Сколько я здесь нахожусь, неделю, месяц может и больше. Я по-прежнему ничего не помню, ужасно мало знаю. В одном я почти уверен, они обманывают меня, не знаю зачем. За этими стенами есть мир и я его почти вижу, а они все держат меня. Словно птица в клетке, метафоры вспоминаются, ну и черт с ними, неважно. Неужели и их волю что-то гнетет или кто-то, не уж то нам всем поставили такие стены? Ох, едва ли. Есть ведь законы, придуманные не человеком, хотя человек наверняка так и не считает, но законы для него эти вынужденные, так как они против природы. Они ведь уходят. Почему мне нельзя? Возможно, их заботит вопрос, куда я пойду, но суть не в этом, а может… если они бы знали что так или иначе я вернусь, не стали бы держать, стало быть, удерживать есть от чего. Птица без крыльев, какая она? А ведь такая, наверное, есть, что она чувствует? Чего ей не хватает? Кто знает все, тот может все. Только бы узнать и крылья будут.
В ангаре на минуту сошлись двое лаборантов, после того как профессор, вместе с медиком, вошли в лабораторию. Исаак не ждал увидеть коллегу, их дежурства менялись одно за другим и встречи их были лишь при смене, но на сей раз Лев задержался. Они оба находились довольно долго в каком-то беспомощном восторге, с того момента как их пригласили участвовать в исследовании. Только теперь, Лев опережая своего собрата по науке, впервые выразил свои умозаключения, отринув эмоции.
– К чему это все? Надолго ли? У тебя много вопросов? У меня они есть, – с порога начал Лев.
– Сам по себе эксперимент интересен и мне тоже хотелось бы довести его до конца, – с некоей неопределенностью стал отвечать Исаак. Ответив, он даже не присел, надеясь, что разговор будет коротким.
– Будет ли конец? Мне на ум приходит одно объяснение, – Лев выждал короткую паузу, вроде как формулируя мысль, – с нами кто-то сыграл в лотерею. Безобидную. Правда в ней мы не выиграли, но ведь могли бы и проиграть. На нас бросили шар с человеком и делайте с ним что хотите, а зачем он нам так ни кто и не сказал, но ведь не сам же он залез в него. Как ты думаешь?
– Скажешь случайность?
– Может и так. Может, сотни таких планет получили по шару, и кому-то достался особенный, а мы с тобой сыграли в большую Вавилонскую лотерею, сами того не зная. Сейчас одна компания сидит где-то и смеется над нами, как над мартышкой с подшипником. Как ты думаешь, она не съест его? – с вызовом произнес Лев. Исаак же смотрел на него теперь как на сумасшедшего, хотя и всегда относился к нему с осторожностью из-за бурного течения его мыслей, казалось не всегда осознанных.
– Мы тем и занимаемся, чтобы узнать, откуда все это взялось, разве не так, мы проводим научное исследование.
– У меня все больше складывается впечатление, что исследуют нас, – Лев, продолжал сидеть неподвижно, хотя поза его предполагала максимальную расслабленность.
– Ну тебя к черту. Предложишь что-то умней? – Исааку вдруг стало не ловко стоять перед сидевшим, словно его вызвали на ковер и он заметался в поиске места.
– Отправить его туда откуда взялся. Хуже не будет, будет так же, как было, но и на том спасибо.
– Представь себя на его месте, ему явно должно быть страшней, чем тебе. Мы больше о нем знаем, чем он сам. Мы должны помочь ему и тогда он поможет нам, не зря ведь мы сидели над ним.
– Я не боюсь за себя, но и его мне не жалко, я не знаю кто он, стало быть, чувствам этим неоткуда взяться.