И перед глазами возник склеп ди Мартелли, куда он принес урну с прахом брата…Это была его единственная ложь Вереск. Тот, что она развеяла над мусорной кучей, не принадлежал Марко.

Потом, когда-нибудь Сальваторе расскажет ей об этом. А сейчас он принес урну к могиле матери, сам взял лопату и выкопал неглубокую яму сбоку от ее могилы.

— Я обещал тебе заботиться о нем… и я заботился, как мог. Вот он, твой сын…все могло быть иначе, но он выбрал собачью жизнь и собачью смерть. Прости… я не смог сделать его лучше, не смог уберечь. Дальше ты…теперь он пришел к тебе. Ты не злись на него, мама. Прости его, как я простил. Ведь он мой младший брат и твой младший сын.

— Отвезу, отец…Отвезу.

Вереск не решалась подойти. Она стояла позади Чезаре и смотрела то на меня, то на своего свекра.

— Подойди дочка…, - тот поманил ее пальцем.

Впервые назвал дочкой. Тогда, когда она жила в качестве жены в его доме, ни разу не называл. Вереск дождалась одобрительного кивка от мужа и подошла к Альфонсо. Ветер снова всколыхнул ее платье, и оно красноречиво облепило живот.

— Еще одного внука ждете…правильно. Ди Мартелли всегда славились огромными семьями. Что такое один ребенок или два…Генофонд должен расти. Ди Мартелли должно быть много.

— Мы…еще не знаем, кто это — мальчик или девочка.

— Мальчик. У Мартелли не рождаются девочки. Тайное проклятие рода. Назовите его…Лука…так его бабушка мечтала назвать своего третьего сына. Лука….

Сказал на полном серьезе, а потом рассмеялся, и Вереск натянуто улыбнулась. Сальваторе знал, что она чувствует себя скованно, хотя именно она предложила забрать старика домой.

— Ты…, - ткнул пальцем в Чезаре, — иди сюда.

Парень решительно подошел к деду, и тот поманил его еще ниже, а потом схватил за воротник и притянул к себе.

— Одно лицо. Ксерокопия Сальваторе. Как будто близнецы разного возраста. Интересно, характер такой же противный и упрямый?

— Хуже! — нагло заявил Чезаре, и дед нежно потрепал его по щеке.

— Я был рад тебе и тогда…но тот, с кем ты пришел, мог увидеть эту радость и навредить тебе. ОН уничтожал каждого, кого смели любить наравне с ним, кого вообще смели любить. В детстве он обнимал меня за шею и просил «не люби никого, папа, никого кроме меня. Только я твой сын. Только я буду предан тебе». Тогда меня это умиляло…

Разлохматил волосы Чезаре и посмотрел на старшего сына.

— Поехали, здесь слишком воняет смертью. Мне осточертел этот запах.