— Где? — Марго стрелой высунулась из-за журнала. — А, это! — облегченно протянула. — Религиозные фанатики. Некоторые люди в городе не слишком жалуют Эстель и полагают, что их угрозы чего-то да стоят.

Марго выпрямилась из-за прилавка и закричала старику:

— Ну что, план на сегодня отработал, день прожит не зря? Давай катись к своим, пока я полицию не вызвала!

Он по-волчьи оскалился. Может, старик и не слышал Марго, но точно все понял по ее агрессивной жестикуляции и нехотя покинул позицию. Нина зачарованно смотрела, как по стеклу стекает черная краска.

— Моя покойная бабка была из этих, — Марго плюхнулась обратно в кресло. — До самого гроба у нее оставались две коронные байки: «Барнадетт» построен на костях сатанистов» и моя любимая, где Эстель день и ночь совокупляется с демонами. Зрелище поди еще то, — на ее лице появилась насмешка, — суть одна: если у тебя умер кот, начальник уволил с работы, а машину обгадили птицы, виноват «Барнадетт». Все беды в городе от него.

Марго поднялась с кресла и размяла спину:

— Пойду покурю, да надо бы убрать эту гадость. Если снова кто-то объявится, зови.

Оставшись наедине с кофемашиной, Нина пыталась осмыслить минувший разговор. Она и прежде слышала о мистических историях вокруг отеля, но не могла подумать, что они имеют реальный вес. А кто-то умудрился и найти в вымысле общего врага. Погрузившись в мысли, Нина даже не заметила, что на сей раз пенка в капучино вышла что надо. Над дверью зазвенел колокольчик, и девушка вздрогнула, первым делом согрешив на возвращение старика. Но подняв глаза, выдохнула. Не он. Однако посетитель казался не менее пугающим.

В кофейню вошел мужчина контрастной наружности — мертвенно-бледный, словно высеченный из мрамора; в черных одеждах. Угольные волосы мягкими волнами очерчивали безупречно-гладкое, худое лицо, смягчали острые черты. Его глаза напоминали стекло, в котором отражалось ярко-голубое безоблачное небо, но блеск их выглядел безжизненным. Вампир викторианской эпохи, — подумала Нина. Облачен был соответствующе: приталенное длинное пальто, галстук, затянутый на высоком воротнике рубашки; из-под классических брюк виднелись дорогие кожаные ботинки. В руках он держал трость с набалдашником из слоновой кости в форме черепа.

Нина смотрела на мужчину, как завороженная, настолько необычен был человек. Возможно, он принял это за проявление симпатии и ответил ей улыбкой. Кривой, жуткой до дрожи.

— Эспрессо, американо, капучино, как скучно, — осматриваясь по сторонам, промурлыкал человек и обрисовал тростью в воздухе дугу.

— А в ваших краях, полагаю, меню отличается особой экзотикой? — с невинной улыбкой парировала Нина, не веря, что среди местных встречаются столь эксцентричные личности.

— В моих краях кофе — особый вид искусства, — с гордостью в голосе сообщил он. — «Черный, как ночь, сладкий, как грех, горячий, как поцелуй, крепкий, как проклятие», знаете, кто сказал? Впрочем, о чем это я? Вы ведь тоже родом не из этих мест.

— Так сильно заметно? — она подозрительно приподняла бровь.

Человек приблизился. От его одежды потянуло терпким ароматом граната.

— Интуиция, — он взял из вазочки на прилавке бесплатную карамельку, с любопытством поднес к глазам и кинул обратно. — Так значит, «Барнадетт»? Охотно бы там остановился.

Нина собиралась было подловить его на излишне достоверной интуиции, но тут же представила, что человек просто-напросто мог заметить ее в компании Эстель. Уж где живет Эстель, кажется, никто не сомневался.

— Боюсь, это невозможно, — ответила она.

— Но не для ваших друзей.

Человек резко бросил на нее пронзительный взгляд. Испытывающий, волнующий в жилах кровь. Нина точно предстала перед ним нагой, оголив все: тело, душу, сознание. Человеку удалось ненадолго выбить ее из колеи, вывернув изнанкой ощущение слабости. Но слабость находилась в разных плоскостях с жизненным кредо Нины. Вспомнив об этом, она упрямо заглянула в его глаза, как смотрят в глаза страху, и сложила руки на груди: