Личина

НЕ ЗНАЮ, ТОМАС ЛИ обработал Бриджид, или решение принадлежало ей, только через два дня после ночных бдений Бриджид буквально ворвалась ко мне и выразилась в том смысле, что хватит валяться в постели.

– Я твое всё сохранила, Энн. Вещи в сундуке вместе с одеждой… Деклана. – Бриджид трудно сглотнула и продолжила: – Не сомневаюсь, что ты опознаешь их – там ведь не залежи. Доктор сегодня в Слайго, только вечером вернется. Сказал, за недостающим он тебя сам в город свезет.

Я с энтузиазмом закивала, однако процесс вставания с постели был небыстрым. Рана всё еще отзывалась болью на каждое движение.

– Эти твои космы, Энн! – ворчала между тем Бриджид. – Цыганка, как есть цыганка! Либо подстригись, либо заколи их. Люди подумают, тебя из сумасшедшего дома только-только выпустили. Впрочем, тебе это на руку, верно? С сумасшедшей какой спрос? Кто от нее объяснений ждет? Вот именно, что никто.

Смущенная, я попыталась пригладить свои непокорные кудри. Сама Бриджид носила пучок на макушке – ни дать ни взять гибсоновская девушка. Возможно, пучки сейчас и в тренде, но я всё равно не могла представить себя с подобной прической. Что касается другой Энн Галлахер, на фото у нее волосы подстрижены до ушной мочки и обрамляют лицо мягкими волнами. Опять же, не мой стиль. При моей курчавости волосы должны сами себя тянуть вниз; если веса нет, они совершенно выходят из-под контроля, дыбом встают, действительно работая на имидж женщины, которая сбежала из психушки. Каковой имидж, по ехидному, но справедливому замечанию Бриджид, сыграл бы мне на руку. Обыватели разбежались бы в панике.

– Свалилась как снег на голову, да еще с пулевым ранением, да еще в мужской одежде, и думает, мы ее с распростертыми объятиями примем, – бубнила Бриджид, словно меня и вовсе не было в комнате.

– Ничего я такого не думаю, – вставила я, но мой писк растворился в скрежете ключа, которым Бриджид открывала сундук.

Откинув крышку, с ходу поняв, что в вещах никто не рылся, Бриджид, почти довольная, направилась к двери.

– Оставь Оэна в покое, – бросила она, не соизволив даже повернуть голову. – Он тебя успел забыть, и сейчас ты только расстраиваешь его своей… гм… амнезией!

– А вот этого не ждите! – выпалила я, прежде чем успела как следует подумать.

Бриджид дернулась, развернулась всем корпусом, замерла, вцепившись в белый передник, напрягши нижнюю челюсть.

– Нет, милочка, именно этого я буду ждать – и дождусь, – процедила она; я даже отпрянула, словно от сквозняка.

– Бриджид, я намерена проводить с Оэном максимум времени. Не пытайтесь препятствовать нашему общению. Я знаю, вы очень любите Оэна. Только я теперь здесь, и он… он тянется ко мне. Грешно разлучать нас.

Лицо у нее стало как у гранитного изваяния, глаза превратились в две ледышки, губы вытянулись в нитку.

– Вы прекрасно заботились об Оэне, Бриджид, – продолжала я. – Он такой славный, воспитанный, добрый мальчик. Наверно, я никогда не сумею вполне выразить вам всю глубину моей благодарности…