— Ничего страшного, — перебил он мать. — Я уже еду, жди.
— Ладно… Посижу на дорожку пока…
Володя нажал «отбой» и, не сдержавшись, выругался сквозь зубы. Закрыл ноутбук с недописанным письмом, посмотрел на Машу.
— Этот разговор, безусловно, очень захватывающий, — прошипел Володя и поднялся из-за стола, — но вынужден попрощаться, у меня дела.
— Нет, Володя, постой. Я же не имела в виду тебя!..
Володя скептически хмыкнул, надевая пиджак:
— Да что ты говоришь...
Они вышли из кабинета, и, пока Володя запирал дверь на ключ, Маша оправдывалась, выглядывая из-за спины.
— Ты — не извращенец. Это Конев тогда сбил тебя с пути — вот что я хотела сказать.
Володя не ответил.
Когда спустились на первый этаж, Маша обернулась к охраннику и добавила негромко:
— И, вообще, я не вправе тебя судить.
— А Юру вправе? — спросил Володя уже на улице. Предугадав, что сейчас польётся новый поток объяснений, успокоил: — Ладно, я понял тебя, Маш, успокойся.
— Нет, ты всё-таки… Извини всё равно, — пробормотала Маша смущённо. — Будем на связи, да?
— До свидания, Маша, — произнёс Володя, тут же пожалев, что не сказал «прощай».
***
Несмотря на то, что Володя задержался, на рейс они успели. Дорога в аэропорт показалась бесконечно длинной — всё из-за разговора с матерью, из-за тем, которые она поднимала. Но Володя не пресекал их, понимал, что мать не может об этом молчать.
— Ты уверена, что тебе действительно надо уехать? Может быть, лучше дома? Родные стены лечат…
— Я больше не могу тут оставаться, — тяжело вздохнула она. — Раньше, когда кто-то умирал, пусть даже родственник, я не думала о том, как жаль, что этого человека не стало. Я не печалилась о его оставшихся в живых родных. Я боялась, что это может случиться со мной — когда-нибудь по-настоящему близкий мне человек умрёт. Настолько близкий, без которого я не умею жить. Что станет со мной, когда Левушка, мой муж, половина моей жизни, оставит меня? И вот этот момент настал.
Она говорила негромко, но Володе было страшно слышать её слова, а ещё страшнее — голос. Обычно высокий, по-девичьи певучий, теперь он звучал сухо и безжизненно. Володя хотел бы её проигнорировать, но разве мог? Конечно нет. Поэтому ехал, не отводя взгляда от дороги, и терпеливо слушал. Боковым зрением видел, что и мать смотрит вперёд. Наверное, поэтому она говорила, не замечая боли, искажавшей лицо сына.