— Так мило, — произнесла я. — Красивая. Я попрошу Доггера повесить ее в рамочку.
— Если они обнаружат, что она пропала, — продолжила Даффи, — я скажу им, что это ты сперла. В конце концов, зачем мне нужен вонючий старый алхимик?
Я показала ей язык.
Следующий пакет был от миссис Мюллет.
Варежки.
— Она сказала, они потребуются тебе для обмороженных пальцев.
— Разве у меня пальцы обморожены? — удивилась я, вытягивая руки, чтобы рассмотреть получше. — Немного щиплет, но выглядят они, как раньше.
— О, погоди, — сказала Фели. — Еще двадцать четыре часа, и они начнут чернеть и отваливаться. Тебе придется прикрепить крюки, правда, Фели? Пять маленьких симпатичных крюков на каждой ладони. Доктор Дарби сказал, что тебе повезло. Качество протезов за последние годы стремительно улучшилось, и ты, наверное, даже сможешь…
— Прекрати! — завопила я, поднеся к глазам дрожащие руки.
Мои сестрицы обменялись взглядом, значение которого я когда-то знала, но теперь даже ради спасения жизни не смогла бы вспомнить.
— Давай оставим ее одну, — предложила Даффи. — Она не годится для общества, когда она в таком состоянии.
У двери они синхронно обернулись, как будто соединенные в талии.
— С Рождеством! — в унисон сказали они и удалились.
Я долго лежала в тишине, глядя в потолок.
Моя жизнь всегда будет такой? — размышляла я. Всегда будет за одну секунду переходить от солнечного света к тени? От столпотворения к одиночеству? От яростного гнева к еще более яростной любви?
Чего-то не хватает. Я уверена в этом. Чего-то не хватает, но я никак не могу вспомнить, чего именно.
Я тяжело спустила ноги на пол и села. Перед глазами взорвались крошечные фейерверки, следствие многих дней, проведенных в горизонтальном положении. Я встала, непривычно хватаясь за спинку дивана в поисках поддержки. Мои ноги тряслись.
Секунду я постояла, ожидая, пока слабость уйдет; потом, плотно закутавшись в домашний халат, пошаркала к двери. Если кто-нибудь узнает, что я ползаю по дому, суровых нотаций мне не избежать.
Но коридоры пустовали. Жители деревни и съемочная группа уехали.
В вестибюле звенела привычная, обрамленная темным лаком тишина. Букшоу вернулся в нормальное состояние.