- Вот он, — Михалыч указал на безжизненное тело.

  - Вижу, — сказал Крамольник, внимательно рассматривая агента. — Номер списал? — спросил он у Михалыча.

  - Вот, — Михалыч протянул Казимиру бумажку с номером.

  Крамольник подошел к агенту. Взял за запястье, пощупал пульс. Поднял голову. Голова его болталась как у младенца. Оттянул веко и осмотрел глазное яблоко. Затем, выпрямился и неприязненно посмотрел на Михалыча.

  - Ну и что мне с этим овощем делать? — Недовольно спросил он.

  - Ну, это… — Михалыч неопределенно взмахнул руками. — Как обычно…

  Казимир слегка покачал головой, глядя на Михалыча, как доктор, только по доброте своей душевной не сообщающий больному, что у него запущенный рак. Он пододвинул стул с агентом к стене, отступил на пару шагов, достал из подмышечной кобуры большой черный пистолет и два раза выстрелил ему в грудь. Кровь агента МС Офиса брызнула на коробки с пиратскими дисками. Агент дернулся пару раз и обмяк.

  И Михалыч, и Зиро, остолбенев от неожиданности, смотрели на Казимира. В наступившей за выстрелами, звенящей тишине, в голове у Зиро быстро промелькнуло все, что он знал про этого типа.

  По национальности Казимир Янович Крамольник был наполовину поляк наполовину украинец. Родился и вырос в городе Ивано-Франковск, в западной Украине. Казимир ненавидел русских. Для кого-то, может быть, это был лишь штрих к портрету, но для Казимира эта ненависть являлась главным внутренним стержнем личности. Они жил ради этого, — чтобы отмстить всем русским на свете, которых он считал воплощением мирового зла. В его ненависти можно было найти свои резоны — за годы советской власти семье Крамольника крепко досталось. Там было все — голодомор, Катынь, УПА, ссылки и лагеря. В этих жерновах перемололо почти всех его родственников. И вся эта боль воплотилась в Казимире. Казимир считал, что во всем этом виноваты только русские и никто другой. И еще в детстве он поклялся отомстить.

  Начинал Казимир с борьбы с Советами. Как только Казимир подрос, и поступил на филфак Львовского университета, он, от простого избиения пьяных русских в подворотнях, перешел к организованной подготовке всеукраинского восстания. Он, с такими же молодыми украинскими националистами, создал тайную антисоветскую организацию. Они раскидывали листовки, собирались на тайные собрания, все такое, но Крамольника сдали соратники и его посадили. Первый раз он сравнительно легко отделался. С зоны Крамольник вернулся твердым, как легированная сталь, и снова стал мутить антисоветские заговоры. На этот раз он дошел до формирования вооруженных бригад, но тут его опять сдали свои. На этот раз Казимиру впаяли по полной и отправили воркуйский лагерь. Он вышел в середине 80ых по горбачевской амнистии, когда последняя воркуйская зона была расформирована. Казимир остался в Воркуйске-8, тогда уже с этим было проще. Революции требуют денег, и Казимир решил их заработать в Воркуйске-8. Он сколотил банду, в которой не было ни одного русского, его группировка занималась рэкетом и контролировала большую часть кооперативов в научном секторе города. Ходили слухи, что в то время он поднял большие деньги на красной ртути. Дела его шли в гору, но вдруг Союз развалился. Сам, без всякого участия Казимира.

  После, в своих многочисленных интервью местной прессе, Казимир говорил, что день, когда развалился Союз, был самый счастливым днем в его жизни. Однако дальше, в тех же интервью, он сообщал, что недолго радовался. Это была лишь видимость свободы, Враг сжег красные флаги, переоделся в новые цвета, придумал новые границы, паспорта и деньги, но всюду, всюду, за этой ширмой, Казимир видел знакомый оскал старого режима. И опять, опять, по мнению Казимира, угроза свободы для всех, только что освободившихся их коммунистического плена народов, исходила из Москвы, которая никак не могла избавиться от своих имперских амбиций. Казимир понял — борьба не окончена.

  После научной революции он завязал с беспределом (во всяком случае, с явным) и встал на сторону Инфокома, всячески приветствуя независимость Воркуйска-8. Во время блокады он вообще вел себя по-геройски — водил через болото караваны с продовольствием и лекарствами, чем спас множество жизней, за что был награжден Болотной Звездой — звездой героя Воркуйска-8. Большинство горожан и знали его, как местного героя, борца за свободу Воркуйска. Однако постепенно дорожки Крамольника и Комитета разошлись. Инфоком не хотел обострения отношений с Россией, а Казимир хотел идти до конца. Он хотел развалить Россию, по воркуйскому сценарию, расчленить ее на десяток-другой малых государств. Комитет его не подержал. Но Казимир не сдался, и стал реализовывать свой план на свой же страх и риск.

  Первую часть этого плана, — ослабление роли России в бывших союзных республиках путем передачи власти в них антироссийским силам, Казимир худо-бедно осуществил. Все эти цветочно-цветные революции, когда-то прокатившиеся по постсоветскому пространству, были его рук дело. (Главное в революциях, правильно выбрать их символ, говаривал Казимир.) Геополитический шулер, Казимир так ловко передергивал из Воркуйска-8 финансовые и информационные потоки, что о существовании его, Казимира Яновича Крамольника не догадывались даже ключевые фигуры этих революций, все происходило как бы само собой, а в Кремле привычно думали на Белый Дом. Но со временем, все эти разноцветные революции обернулись пшиком. Русская нефтегазовая труба оказалась сильнее демократических идеалов, кроме того, многие граждане новых независимых государств, почему-то упорно отказывались ненавидеть русских. Это очень удивляло Казимира. На этом успехи Крамольника закончились.

  Говорили, что сейчас Кузьму, как назвали Крамольника в Комитете, держат на коротком поводке. На его подрывную деятельность в бывших советских республиках в Игле смотрели сквозь пальцы, это им было выгодно, так как отвлекало внимание Кремля от В8. Но любые попытки Казимира повлиять на ситуацию в самой России твердо пресекались. Все что сейчас оставалось Казимиру — мелкие пакости. Вроде поставки в РФ отравленного польского мяса.

  - Что-нибудь при нем было? Хорошо обыскал? — голос Казимира вырвал Зиро из потока мыслей, в текущий момент пространства-времени, в котором, теперь, кроме всего прочего, был и свежий труп.

  Михалыч тяжело сглотнул и ответил:

  - Он пустой вроде был. Даже мобилы не было.

  - Это странно, — задумчиво проговорил Казимир, продолжая поигрывать своей пушкой. Эта большая, больше Беретты, квадратная, в глухом металлическом кожухе, зверюга, напоминала те пистолеты, с какими бегала Лара Крофт в ранних версиях, когда разработчики еще экономили на полигонах. Зиро, как и многие мальчики, был немного задвинут на оружии, и узнал этот редкий пистолет. Это был так называемый "АП СБЗ 2", так же известный как Пернач, одна из последних модификаций пистолета Стечкина. "АП СБЗ 2", расшифровывалось как "Автоматический Пистолет Стечкина, Бельцера и Зинченко второй модификации". Стечкин, Бельцер, Зинченко. Делая оружие можно добиться полного межнационального консенсуса, подумал Зиро. Мало что так сближает людей.

  - Ладно. На обратном пути утопим труп в болоте, — сказал Казимир, и вдруг интенсивно зашморгал носом. Еще секунду назад у него не было ни малейшего признака простуды, а тут, в мгновение ока, он покраснел, глаза его начали слезиться, а из носа полило, так, будто там прорвало какой-то внутренний клапан. Казимир торопливо нашарил в кармане оранжевый носовой платок, и несколько раз оглушительно чихнул. При этом он, не отрывая платок от лица, вертел головой в разные стороны что-то высматривая. Наконец, его взгляд остановился в одной точке, на потолке. Казимир резко, от бедра, вскинул Пернач и выстрелил. Над головой Зиро, с звонким треском, лопнула и зашипела-заискрила, спрятанная под пластик камера видеонаблюдения. Казимир трубно высморкался на прощание, снял очки, и принялся протирать запотевшие стекла. Лицо его не сулило ничего хорошего.

  - Извини, Казимир… мямлил Михалыч, непроизвольно пятясь. — Я совсем забыл. Но это видео для внутреннего пользования! Чтоб кладовщики хуи не пинали!