Куксины: Степан и Павел…
Пономарев Константин…
Пономаревы, Емельяновичи:
Иван, Степан, Михаил, Василий…
Поповы…
Длинный это список. Скорбный.
Слушают… Молча плачут.
Тут есть еще матери, отцы.
Но мало уже. Больше — жены, сестры, братья, дети. Тут — все село.
Тихо слушают… И тот, кто читает, невольно делает это тоже негромко. Иногда, когда он зачитывает какую-нибудь фамилию, а потом пойдут: Егор, Кузьма, Иван, Василий, Михаил — братья, то он приостанавливается на некоторое время, стискивает зубы, моргает… И слышно, как плачут, шепотом как-то плачут.
А с кладбища, с горы, далеко-далеко видно окрест. С юга — горы, а к северу пошла степь. Необозримая. Земля этих людей, имена которых зачитывают. Они родились здесь, пахали эту землю.
Зиновьев Михаил…
Куликов Борис…
Думновы: Николай и Федор…
Докучаев Егор…
Сибиряки. В основном из села полегли под Москвой и на Курской дуге.
Есть даже один из двадцати восьми панфиловцев — Трофимов. Он остался жив. Он стоит здесь же… Его можно потом попросить рассказать о великой битве за столицу.
Он расскажет…
Но вернулось мало. Эти, в списке…
Они теперь на фотографиях в домах. На видном месте.