Отзаседав всего три часа, что было очень хорошим временем для тягучих партийно-хозяйственных собраний, весело гомонящая толпа вышла на лёгкий апрельский морозец, в ожидании автобусов, которые должны были развести делегатов по городу. Сталин, Ленин и ряд товарищей загрузились во вместительный «Руссо-Балт» и поехали в Аничков дворец, а Анненков со Львовым стояли у поджидавшей их «Минервы», перекуривая.
– Товарищ Анненков? – Янис Петерс подошёл ближе и пожал протянутую руку. – А мы тут с товарищем из Австралии обсуждаем проект военной реформы…
Анненков бросил всего один взгляд на красавицу в теплой шерстяной шинели с меховым воротником и понял, что это лицо никогда не видело испепеляющего австралийского солнца.
– Да, товарищ. Нас очень заинтересовала ваша концепция военного строительства в русле мировой революции.
Говорила девушка по-русски с очень приятным американским акцентом, со слегка удлинёнными шипящими, и непрерывно улыбалась, хлопая ресницами огромных серых глаз.
Просто физически ощущая, как набухает от сдерживаемого смеха Глеб, Борис галантно поклонился и произнес, перейдя на английский:
– А где вы жили в Австралии? Я как-то бывал в Мельбурне и Канберре, а также проехался вдоль побережья. Австралия всё так же кишит ядовитыми гадами?
– И кое-кто из них даже отваживается на путешествие в далёкую Россию! – Хохотала девушка так заразительно, что все присутствующие заулыбались.
Вообще ситуация не была чем-то необычной. С начала революционного движения в страну потянулись различные авантюристы, проходимцы и просто неустроенные люди, надеявшиеся обрести хоть какой-то смысл в существовании. Таким образом, появление очередной восторженной девицы было вполне в норме того времени. Так что курившие на крыльце соратники лишь сдержанно улыбались в кулачок, предвосхищая экскурсию товарищей по заповедникам Австралии и долгие прогулки иностранки по местам революционной славы.
– А не поехать ли нам, товарищи, в тихое, уютное место. Ну, чтобы обсудить военную реформу и туризм, – подал голос Львов.
– Отличная идея! – Девушка расцвела, а Петерс покачал головой.
– Извините, товарищи, мне срочно на Путиловский завод.
Бывший автомобиль султана, рыкнув мотором, отчалил от крыльца и понёсся по талому петербургскому снегу, разбрызгивая грязную воду и оставляя после себя быстро тающий дымок. Любимое заведение Анненкова – Булочная-кондитерская на Невском – работало, несмотря на трудности с сырьём, и официант, прекрасно знавший генералов, сразу быстро принёс крепкий чёрный кофе для Львова и капучино для Анненкова.
– А что будет пить дама?
– Я, пожалуй, для начала выпила бы коньяка. – Лиза зябко повела плечами. – Удивительно плохая погода. Вроде не очень холодно, но такое ощущение, что кости мёрзнут.
– Это вы, Лиза, ещё не были на нашем Севере. – Львов хмыкнул. – Там и ниже пятидесяти бывает.
– Ужасно. – Лиза нахохлилась, словно воробей. – Не знаю, смогла бы я жить здесь.
– Всё зависит от мотивации, ну, причины, – пояснил Глеб. – Вы же родились… на Среднем Западе, я полагаю. Милуоки, Висконсин… Уютные фермы, запах свежего хлеба из булочной соседей – немцев, сонный шериф и вечные драки возле бара. Но вот, если честно, не хотели бы вернуться и хоть одним глазком посмотреть, как там дела у старого Джона или Джейка? Или узнать, как сложилась жизнь ваших школьных подруг? Это родина, и она будет мила в любом состоянии, даже если вы всю жизнь мечтали вырваться из этого болота.
– Вы ошиблись, господин Львов. – Лиза очень мило улыбнулась. – Наша ферма была в буше…
– Хорошо. Тогда скажите, как называется такая большая светло-коричневая змея с сетчатым рисунком на коже[167]? – Борис усмехнулся. – Она, можно сказать, там живёт везде, и не встречаться вы не могли. Подскажу даже, что наука называет их большими королевскими змеями.