Глава 6

Вот так и подкрадывается старость, подумал посланник, ерзая в опостылевшем кресле. Когда вдруг понимаешь, что дальние путешествия и перелеты — не приключение, а тягостная обязанность. В юности просиживал по суткам в промерзшем окопе — и ничего, а теперь каких-то шесть часов перелета в сравнительном комфорте — и уже чувствуешь каждую косточку, каждую затекшую от многочасовой неподвижности мышцу.

Он устал и замерз, несмотря на систему обогрева. Слишком плотно прилегавшая кислородная маска натерла щеку, настойчиво взывал переполненный мочевой пузырь. Первые четверть часа было даже интересно, ночные полеты были ему в новинку. Он через плечо пилота заглядывал на светящиеся призрачно-зеленым циферблаты, старясь считать показания приборов. Но шея устала, кромешная темень за стеклом кабины стала давить почти физически. Он попытался заснуть, но сон бежал, несмотря на то что вылетели около половины третьего ночи.

«Двадцать четвертый» глотал километр за километром, мерно рубя лопастями плотный морозный воздух и басовито урча моторами, пассажир, примостив поудобнее чемоданчик, методично повторял про себя слова предстоящей речи, шлифуя ее до подлинного совершенства.

В Москву они должны были прибыть около десяти по берлинскому времени. Он перевел стрелки на два часа вперед, в перчатках это оказалось непросто. Затем просто впал в своего рода транс, бездумно глядя сквозь заоблачный мрак. Гул двигателей обволакивал, как плотная подушка, и незаметно для себя он все же заснул.

Проснулся уже засветло, разом, мгновенно перейдя от сна к бодрствованию. И первым делом схватился за чемоданчик, проверяя. Обидно было бы провалить миссию в самом начале, просто случайно уронив ценную ношу.

На посадку заходили уже при полном свете дня, около полудня по Москве. Аэродром, надежно укрытый в лесу, был почти точной копией того, с которого посланник начал свой путь. Такие же серые, непримечательные коробки зданий и складов, никаких указателей и малозаметная, но бдительная охрана.

Первое, что он сделал с громадным облегчением — с душой и наслаждением отлил прямо у взлетной полосы. Встречающие, трое в мундирах и фуражках с погонами и околышами малинового цвета, отнеслись с пониманием. В маленьком гостевом домике прибывшие наконец сбросили летные комбинезоны. Совершенно неожиданно, снять комбез с застегнутой цепочкой оказалось нетривиальной задачей. Выручил сопровождающий чекист, молча доставший складной нож и просто разрезавший всю летную одежду с ловкостью профессионального портного. Костюм даже не очень помялся за время полета, посланник выглядел более-менее прилично. Хотя, конечно, не совсем в соответствии с моментом. Пилота проводили в столовую, дальше они отправились вчетвером — посланник и трое сопровождающих.

Автомобиль, огромный черный ЗИЛ, мчался по сельского вида дороге, скорее даже тропе, мощенной гравием, по обе стороны мелькали еще голые деревья. Дорога была совершенно незнакома. Посланник попытался успокоиться, но получалось плохо. Он устал, пустой желудок все настойчивее требовал внимания, очень нервировало полное молчание встречающих.

Поездка заняла немного времени, не более получаса, но вымотала посланника не меньше утомительного полета, не столько физическим неудобством, сколько нервным ожиданием.

Наконец деревья неожиданно расступились, открывая асфальтовую тропинку, ведущую к высокому глухому забору. Автомобиль, не снижая скорости, пронеся по серой полосе, нырнул в узкие неприметные ворота и резко затормозил.

Ворота немедленно закрылись, новые люди с малиновыми околышами окружили машину, открыли двери, быстро осмотрели машину изнутри. Посланник невольно закрыл глаза и тут же снова открыл, перебарывая невольный приступ страха. Учитывая, что он привез и кого представлял, показывать эмоции и страх было категорически нельзя. Малейшее колебание и неуверенность были бы истолкованы однозначно и совершенно ненужным образом.