Поэтому день за днем у Рогова проходит по простому расписанию. С утра надо побродить по ручью, кидая на уловистых ямах искусственную муху. Потом подняться на северный склон долины, за ягодами и грибами. Про орехи тоже не забывал, внизу их хватало – для больных пища полезная.

Ну а вечером сюда, караулить приличную дичь. Пока что время тратил впустую – ведь крупный зверь хоть и нередок в этих местах, но на рожон не лезет, подстеречь его – дело в том числе и везения. Можно наткнуться случайно, завалив в упор, а можно неделю потратить безрезультатно.

То, что лечение окажется столь угнетающим, стало неожиданностью. Вечно неугомонная Кэт мгновенно выбыла из строя, и только после этого до всех дошло, что именно благодаря ей отряд регулярно лакомился зайцами, фазанами, рябчиками и прочими съедобными пернатыми. Надо отдать ей должное – может, она и не очень хорошо обращалась с луком, но умела подкрадываться к дичи на дистанцию, откуда промах почти исключен.

У остальных с этим куда хуже. Плюс птичье изобилие уже не то, что раньше. Водоплавающие подались в теплые края, а ведь прежде добыть утку – даже для самого косорукого не было великой проблемой.

Треснула ветка. Рогов, мгновенно позабыв про страдающее на жестком насесте седалище, подобрался, медленно поднося арбалет к плечу, замер, превратившись в слух.

И тишина, даже ветер листьями не шелестит, унялся к вечеру. Закат не просматривается, солнце садится в тучи, что, как Рогов уже заметил, почти всегда приводит к ночному дождю. Это, может, и к лучшему, лишь бы за день чуть просохло, не хватало еще завтра здесь в сырости сидеть.

А сидеть придется: мясо нужно добыть обязательно, хотя бы на пару дней усиленного питания. Мнардир в день по пятнадцать раз об этом напоминает, туземцы в таких вещах разбираются.

Еще треск, гораздо тише первого. Отсыревшие ветки падают? Да нет, вряд ли, они обычно во время дождя и незадолго после него этим грешат, а сегодняшний намочил землю с утра, и больше ни капли не падало.

Нет, поблизости определенно кто-то отирается. И не похоже на кабанов, те, даже одиночные, ведут себя куда наглее. Не обязательно крупное животное, может, ежик выбрался на вечерний моцион, шума от этих некрупных созданий столько, что иная лошадь позавидует.

Нет, явно не еж, Рогов наконец различил осторожную поступь животного. И не кабан. Вот уже в переплетении ветвей можно разглядеть движение. Нельзя поворачивать голову, не получится присмотреться, сейчас надо сидеть не дыша – вот-вот, и потенциальная дичь пройдет под охотником, подставившись в освобожденной от зелени галерее, где выпущенному болту ничто не помешает.

Тропа натоптана хорошо, пусть идет по ней не сворачивая – Рогов уже заждался.

Зверь неспешно зашел в поле зрения. Изящное длинноногое тело, ветвистые рога, белое пятно на заду. Да уж, это точно не кабан – вариант куда получше. Не самый крупный, но и не мелкий по местным меркам олень – килограммов сто точно будет, а может, и все полтора центнера. Даже если отбросить шкуру, кости и неаппетитные внутренности, останется столько вкуснейшего мяса, что можно всем отрядом не один день объедаться.

Олень – зверь пугливый и недоверчивый. Хоть и не первый раз на этой тропе, а к воде не торопится, внимательно поглядывает по сторонам, готовый в любой миг сорваться с места.

Только наверх не сморит. И дело не в том, что не ждет опасности с этой стороны. Ее всегда надо ждать, еще как надо: ведь здесь водятся и крупные кошачьи, не попадающиеся на глаза, зато оставляющие когтистые следы. За ними числится неприятная привычка прыгать на спину жертвам с высоких ветвей.

Рогатый не может не знать о том, что наверху его может караулить смерть. Но все равно ни разу не поднял головы.

Что с него взять, он ведь олень.

Рогов вжал в плечо приклад арбалета. Тяжелое и неудобное оружие, но по сравнению с тем, чем охотились до него, – земля и небо. Прицелился будто в тире, потянул за спусковую скобу, успел увидеть, как оснащенный широченным наконечником болт попадает куда надо, – чуть выше основания шеи.

Считается, что ранение в такое место валит копытных на месте. Но Рогов не удивился, когда увидел, что олень, вместо того чтобы рухнуть замертво на берегу, резво рванул через русло, с треском сминая островки тростника. Это не первая охота, уже привык, что звери зачастую демонстрируют фантастическую живучесть.

С наслаждением покинул проклятый насест, добравшись до земли, взвел арбалет, трусцой помчался за добычей, ориентируясь не на треск ветвей, который далеко разносился от бегущего без оглядки рогатого красавца, а на кровавые следы. Хлестало из зверя знатно, что не удивительно при такой ширине наконечника. Раны от него на вид столь серьезные, будто на совесть топором рубанули. Даже если не задел ничего жизненно важного, обычно добыча быстро теряет силы. Главное, не стой, шагай следом не мешкая. Лес только выглядит мертвым – на самом деле здесь много кто обитает, и невидимый телеграф быстро донесет кому надо, что неподалеку лежит гора свежего мяса.

Только стаи волков или матерого медведя Рогову сейчас не хватает.