Как говорится — чужие здесь не ходят. А пришедшие шагают на цыпочках и во всем слушаются хозяев.
После всех приключений в городке и выплаты за оружие жуликам у нас осталось около сто двадцать золотых. Пятьдесят уже было накоплено, я их оставил Норлю, наторговал на сорок пять далеров, сорок обратно забрал у оружейника и в кошелях стражников нашлось еще примерно пять золотых. Потом отдал жуликам примерно двенадцать монет за выкупленные ножи и прочее оружие и четыре монеты за всю скупленную еду в таверне.
Так что, заплатить эти сорок восемь далеров, которые с нас требуют, мы вполне можем, хотя Норль и намекает мне своим сопением, что проще порубить этих наглых мужиков здесь на месте и потом все узнать у выживших, подержав их нормально так за руки над открытым огнем.
Может, так оно и случится, но, не сейчас прямо, а немного попозже.
— Хорошо, — и я выдаю четыре монеты Моину, достав из мешка сверток с монетами.
— Теперь все хорошо? Обиды больше нет? — интересуюсь у него.
Нехотя он подтверждает, что вопрос улажен. Такой сразу же важный стал, когда решил, что мы сломались перед Жувущими.
Ну и пусть так думает, на обратный путь он нам не пригодится уже никак.
— Стражам, — и я выкладываю по одной восемь монет на требовательно подставленную ладонь второго Живущего.
— А за посещение пока за одно заплатим, — объясняю я и снова шестнадцать монет перекочевывают в другую уже ладонь, пока получивший деньги мужик пересыпает их в свой кошель.
— Хорошо, — чувствуется, что от нашего беспрекословного согласия с требованиями оба мужика серьезно расслабились и теперь собирают деньги с носильщиков, с тех причитается всего по четыре далера, как у них и оговорено в договоре заранее.
Мы пока располагаемся на паре имеющихся скамеек около сруба и ждем, что нам скажут Живущие, заканчивающие сбор денег. Когда носильщики заносят в сруб Живущих свои тюки и выходят только с небольшими сумками на боку и перекинутыми плащами через них, к нам всем обращается главный из местных хозяев.
— Можете войти в дом и там отдохнуть. Готовьте себе ужин и знайте, сегодня мы пойдем в Скалу, когда наступит полная темнота, так что будьте готовы.
Чем мы и занимаемся, готовим себе ужин из снова подстреленной охотником по дороге толстой птицы, носильщики пользуются имеющимся здесь котлом и варят себе какую-то немудреную еду из своих запасов, Моин уходит с обоими хозяевами во второй сруб, наглядно демонстрируя свою приближенность.
— Будь уверен, сейчас они еще заберут у него наши деньги. Паренек на себя много берет слишком, он же обычная шестерка, а тут ему выдай за пару оплеух четыре золотых, — бормочет Норль, обмазывая готовую к запеканию птицу.
— Согласен, думаю, что наше к нам и вернется, — отвечаю я и предлагаю приятелю:
— Может, суп сварим вместе с народом. У них есть овощи, у нас мясо, так что должны согласиться, — предлагаю я и Норль отходит, чтобы переговорить с носильщиками и возвращается уже с пустыми руками.
— Заодно перекусим вместе и я разговорю кого-нибудь из них. Почему они пустились в такой опасный путь, именно по серому варианту, что им даст эта инициация для следующей жизни.
— Думаешь, они станут разговаривать, похоже, Моин им уже сто раз сказал о пользе молчания, — сомневается Норль.
— Да посмотрим, думаю, что уже сегодня вечером мы много чего поймем и там будем решать. Мы же прощены официально и пойдем вместе с остальными. Ты ведь не знаешь, я коснулся пальцами руки главного Живущего и теперь знаю, что он из себя представляет, — хвастаю я приятелю и вижу, что он очень заинтересованно смотрит на меня.