— Попробуй. — Джоуи сел в кожаное кресло перед письменным столом.

Максимиллиан отодвинул в сторону две стопки книг и сквозь очки в черной пластмассовой оправе уставился на Джоуи. Пальцы его сплелись в большой, пронизанный вздутыми венами клубок между вельветовыми манжетами.

— Ну что там у тебя стряслось на этот раз? И убери-ка грязные ноги со стола.

Джоуи спустил ноги на пол.

— Я только что избавился от Морганты.

— А почему бы тебе не пойти и не пожаловаться на свои любовные страдания кому-нибудь другому?

Максимиллиан откинулся назад и сам взгромоздил ноги на стол. Две толстенные книги свалились на пол. Каблуком он задел хрустальное пресс-папье, оно покатилось вперед и едва не…

Джоуи подхватил его.

— Спасибо, — сказал Максимиллиан.

Прежде чем поставить пресс-папье на стол, Джоуи заглянул в мерцающий хрусталь. В глубине, за отраженными огнями горящих в комнате свечей, угадывалась водная рябь за темнотой, которая могла быть краем моста, и что-то вроде заросли кустов, а в ней то лицо, обрамленное шапкой волос… и с черной повязкой на глазу.

Джоуи отвлек какой-то грохот внизу, завершившийся двумя гулкими ударами. Язычки пламени, окруженные светлыми восковыми воротничками, заплясали.

Максимиллиан убрал ноги со стола. Оба одновременно посмотрели на пол.

Из-под стола выскочил золотой скорпион, обежал вокруг одной из упавших книг, которая осталась стоять вертикально на раскрытой обложке, и шмыгнул за пьедестал с потемневшим бюстом безымянного старца.

— Послушай… что это у тебя за штука? — спросил Джоуи, взвешивая шар на ладони.

— Это? — Максимиллиан поднял глаза. Брови его сошлись на переносице. — Обычно он показывает вид из главных ворот на подъемный мост.

— Я так и думал. — Джоуи резко повернулся и швырнул пресс-папье в стену.

Оно глухо ударилось в толстый занавес, от того отделилась стена пыли и тут же рассыпалась; большие серые драконы дробились на среднего размера грифов, а те превращались в крохотных летучих мышей и постепенно исчезали. Пресс-папье бухнулось на сваленную двухфутовой грудой шпалеру и покатилось по доскам пола к столу.

Максимиллиан подобрал его и, упершись локтями, внимательно оглядел, затем, помолчав, спросил:

— Ты что, в самом деле расстроился из-за Морганты?

Он выпрямился, достал пенковую трубку и набил ее табаком из хьюмидора в форме головы бабуина. Желтые глаза зверя поднялись кверху, пару раз моргнули и вновь скосились к плоскому черному и, по виду, вечно влажном носу. Вообще-то, Джоуи знал, что это шеллак.