— Я с вами, сеньора. Провожу вас до дому, если желаете.

— Да, Таву, — сказала мать. — Спасибо. — Она держала руку на животе, на ткани платья.

— Мальчик с железной рукой. — Голова Таву дернулась. — И девочка, и ваш сын. Я привел их сюда, сеньора. Но они меня попросили, поэтому. Велели вести их сюда.

— Я понимаю, — сказала мать.

На этот раз они пошли не через джунгли, а по тропинке пошире, мимо спуска, откуда акватурбы возили шахтеров в подводные шахты. Высокие конструкции покачивались в воде, бросая на волны двойную тень.

Возле парковых ворот Лорка вырвало.

— Подержи ему голову, Таву, — распорядилась мать. — Видишь, Лорк, тебе вредно так волноваться. И ты опять пил их простоквашу. Тебе получше?

Ни слова о роме. Эту тайну сохранили запахи шатра и еще душок, шедший от Таву. Князь и Лала молча наблюдали, поглядывая друг на друга.

Наверху мать перезагрузила нянечку, заперла Князя и Лалу в их комнатах. И пришла в детскую.

— Мамочка, твоей руке еще больно? — спросил он с подушки.

— Да. Кости целы, хотя и непонятно почему. Вот уложу тебя — вызову медико-блок.

— Это все они! — выпалил Лорк. — Сказали, хотят посмотреть, куда вы все пошли.

Мать присела на кровать и стала гладить его спину здоровой рукой.

— А ты сам разве не хотел, самую чуточку?

— Да, — не сразу сказал он.

— Я так и подумала. Как животик? Мне все равно, кто что говорит, я не пойму, чем полезна простокваша.

Он так и не сказал ни слова о роме.

— Доброй ночи. — Она пошла к двери детской.

Он помнил, как она касается тумблера.

Он помнил, как вращается крыша, а сквозь нее темнеет луна.