Сад ласкал ворота шелестом. Ладонь Лорка неизменно отпирала замок днем, но сейчас он все равно удивился, когда калитка распахнулась.

Дорожка увивалась за влажностью ночи.

Минуя скалы и воспаряя над водой, одна низкая луна обратила берег в язычок из слоновой кости, сбегавший в океан. А сквозь деревья гасли и вспыхивали, как на пульте, огни деревни. Скалы, меловые от вышней, меньшей луны, окаймляли дорогу. Воздел к небу колючие лопатки кактус.

Они добрались до первого кафе городка, и Лорк сказал «здрасте» шахтеру за столом на улице.

— Маленький сеньор. — Шахтер кивнул в ответ.

— Знаешь, где мои родители? — спросил Лорк.

— Прошли мимо, — шахтер хмыкнул, — леди в красивых платьях, мужчины в жилетах и темных рубашках. Прошли мимо, полчаса назад, час.

— На каком языке он говорит? — вскинулся Князь.

Лала захихикала:

— Ты это вот понимаешь?

Новое откровение для Лорка: он и его родители говорят с жителями Сан-Орини, используя совсем другой набор слов, чем друг с другом и гостями. Кашеобразный диалект португальского Лорк выучил под мигающими огоньками гипнобуча где-то в тумане раннего детства.

— Куда они пошли? — снова спросил он.

Шахтера звали Таву. В прошлом году, когда шахта закрылась, он месяц втыкал в клацающего садовника из тех, что благоустраивали парк за домом. Дружбу скучных взрослых и смышленых детей отличает особая терпимость. Таву — грязный и глупый. Лорк принял это как данность. Но мать положила конец их отношениям, когда год назад Лорк пришел домой и сказал, что видел, как Таву убил человека, грубо усомнившегося в способности Таву надраться.

— Ну же, Таву. Скажи, куда они пошли.