Второй выскочил из-за угла, услышав выстрелы, и срезанный очередью из калашникова, повалился рядом со своим товарищем. Ожил ларингофон.

— Томас, Вахе. Движение в вашу сторону.

— Ваха, Томасу. Поддержите огнем главный коридор.

— Есть, поддержать огнем. — Это уже Горыныч.

Начали лупить похоже изо-всех стволов. Шум стоял такой, будто засунул голову в стиральную машину, барабан которой был наполнен болтами.

— Восточное крыло, чисто. — Сообщил Томас, которому через оптику, с крыши, был прекрасно виден весь коридор.

— Понял тебя, прикройте. — Вахитов вскочил и махнул рукой. — Не отставать.

Тройка беглецов неслась по коридору, а плотный автоматный огонь и работа снайпера, мешали маховцам прорваться вслед за беглецами. Поначалу они пытались огрызаться и даже предприняли попытку вновь выбраться из здания и обойти опасное место, но как всегда, выручила привычная российская безалаберность. Единственным вариантом для бандитов оказалась черная лестница, двери куда не открывались со времен царя Гороха, а сами лестничные проходы отданы под складирование разного хлама, который вроде бы и выбросить жалко, и списать нельзя, потому что стоит на балансе. Пока бойцы пытались протиснуться между гор старых печатных машинок, тумбочек, шкафов, тонн папок с личными делами и садового инвентаря, Ваха и подопечные выбрались из здания тем же способом, как туда проник полковник, через окно вестибюля первого этажа.

Из Махова вышли на рассвете. Все были в приподнятом настроении. Обещанная награда и тот факт, что потратили только патроны, да десяток гранат, вдохновил, а заодно и сплотил группу, как только бывает с людьми, побывавшими в одной боевой операции. Вроде бы мало знакомые люди начинают как-то больше доверять своим товарищам, относиться без настороженности и опаски. Так же произошло и с Вахой. Подспудно понимая, что так быть не должно, он проникся меткостью Томаса, умелыми действиями Гнома и правильным руководством, пошедшего на совершенно рискованную операцию, Горыныча, да и они к нему немного оттаяли. Некоторые разговоры, которые предпочитали вести без него, теперь как бы обретали новый смысл и звучание.

— Я вот слышал, — Горыныч шел рядом с Вахой, в то время как остальной авангард переклинивался с основными силами каравана, — слышал диво дивное. Будто бы не все так плохо, как может на первый взгляд показаться. Есть в тихом океане цепь островов, с собственной инфраструктурой. Никто правда толком не знает, как до них добраться, да и они, по понятным причинам не светятся.

— Так тогда откуда инфа? — Напрягся Ваха. Что-то подобное он предполагал. Ну не мог весь мир рухнуть так, что не склеить. Должны были, обязаны, остаться острые осколки цивилизации, со знаниями, библиотеками, медициной, порядком привычным. Это же по большим городам лупили, а кто будет интересоваться небольшой цепочкой из камней и зелени, где-то на бескрайних водных просторах?

— Эфир слушаем. — Горыныч оскалился, показав ряд желтых зубов. — То тут слово, то там буква. Томас же не просто так хочет по морю идти. У него свои планы по поводу этого Эдема имеются.

— А ты что думаешь? Есть или нет?

— Ну, — Горыныч задумался. — Пациент скорее жив, чем мертв. Я бы на рай поставил, и тот рай нашему, что командование обещает, как пример должен быть.

С группой расстались еще до прихода к лагерю. Вооружили Лизу. Ваха с сожалением, но с дальним прицелом, отдал ей свой глок, отсыпал патронов щедрой рукой. Гном вручил аптечку и вещевой мешок с сухпаем. Все это добро взялась нести проводница, в то время как Матвей Захарович остался налегке.

Когда бойцы уходили, Лиза схватил Вахитова за рукав.

— Я тебя знаю, мужик. Откуда только?

Ваха пожал плечами.

— Я тебе горячее приносил.

— Шутка? Понимаю. Слышала я такой анекдот.