– Так вы что же, хотите сделать сандвич с крекером?

– Я собираюсь сделать сандвич с хлебом, – поправил ее Бо, потом сбросил свой элегантный блейзер, небрежно перекинул его через спинку стула и ловко закатал рукава. – Крекеры – это уже для другого. Так, отлично. А теперь отойдите в сторонку и смотрите.

Вскинув вверх руки жестом, как бы говорившим: «Делайте что хотите!» – Джордан уселась на стул рядом со Спенсером.

– А где хлеб? – бросил Бо.

– В верхнем шкафчике. Слева от вас.

– А вилки с ножами?

– В верхнем шкафчике. Справа от вас.

Бо достал из шкафа хлеб – не обычный батон, а нечто забавное, обсыпанное злаками, – но решил, что сойдет и это. Потом, уже из другого шкафа, он извлек два ножа для масла и ложку. Отрезав большой ломоть, Бо взял один из ножей и густо помазал хлеб арахисовым маслом. Потом зачерпнул ложку меда и полил им сверху.

Готовя свой фирменный сандвич, Бо старался не отвлекаться. «Думай о том, что делаешь, – твердил он себе. – Прошлое умерло. К нему нет возврата. Нет ничего, кроме этой кухни и незнакомого маленького мальчика. Для чего ворошить то, что было?» Но жестокая память неумолимо возвращала его к тому, как когда-то, в другой жизни, он так же стоял на кухне и готовил сандвич для другого мальчика – и тоже с арахисовым маслом и медом…

– Интересно, а что он собирается делать с крекерами? Как ты думаешь, Джордан? – услышал он вдруг за спиной взволнованный шепот Спенсера.

– Понятия не имею. Подожди. Сам увидишь, – ответила она.

Джордан?! Бо слегка удивился, услышав, что малыш назвал мать просто по имени. Впрочем, ему уже доводилось сталкиваться с таким в некоторых знакомых семьях. Может быть, у «этик северян» так принято, однако как добропорядочный джентльмен с Юга в душе Бо счел это дурным тоном.

Он вдруг поймал себя на том, что пытается представить, что у него за отец, у этого малыша. Андреа ни словом не обмолвилась о семейном положении Джордан. Разведена? М-м… скорее всего. А может быть, вдова? Насколько Бо помнил, о том, что у нее есть ребенок, тоже не было сказано ни слова. Впрочем, ничего удивительного – скорее всего Андреа благоразумно решила умолчать об этом обстоятельстве, решив, что вряд ли он заинтересуется женщиной при наличии у той такого «багажа», как ребенок.

«Что ж, разумно», – подумал он. Знай он о существовании Спенсера, наверняка дважды бы подумал прежде, чем звонить ей, а тем более приглашать на обед. Ему до сих пор было мучительно видеть детей, особенно мальчиков. А они, как назло, то и дело попадались ему на глаза: с воплями носились по детской площадке, когда он подъезжал к дому, весело щебетали за столиком в кафе, когда он обедал, или нетерпеливо тянули куда-то за руки родителей, когда он останавливался под фонарем.

Казалось, дети были везде. Куда бы он ни бросил взгляд, ему опять попадался на глаза какой-нибудь малыш, и в сердце снова вспыхивала знакомая боль. Ведь каждый из них напоминал ему о сыне, и эту ноющую пустоту в сердце Бо ничем нельзя было заполнить.

Он не знал, что у Джордан есть ребенок, и, заметив малыша, выглядывающего из-за ее спины, почувствовал себя так, словно его застигли врасплох. Однако что-то в этом мальчугане привлекло его внимание. Мальчишка показался ему странно и трогательно одиноким. Может быть, поэтому… а может, по какой-то иной причине, но сердце Бо внезапно дрогнуло и потянулось к нему. Ему вдруг отчаянно захотелось помочь этому малышу, сделать что-то такое, отчего исчезла бы эта непонятная тоска в его глазах, делавшая его похожим на испуганного зверька. И вот вместо того, чтобы повернуться и уйти, Бо неожиданно для себя самого напросился на ужин.

И теперь он здесь.

Ну вот, сандвич готов. Поставив тарелку перед Спенсером, Бо сел на свое место.

– Ух ты! Лодка! Настоящая лодка!

– Ну как? Нравится?