— Я знаю. — Она сжала пальцы. — Я знаю, Гейдж, но… — Пришлось замолчать, когда официант принес шампанское, заказанное Гейджем.

— Напиток богов! — с сильным французским акцентом заявил официант. — Как раз для празднования, n"est-ce pas?[8] Какая прекрасная женщина! И прекрасное вино! — Под одобрительный кивок Гейджа официант с легким хлопком откупорил бутылку. На горлышке появилась пузырчатая пена. — Monsieur будет пробовать? — Официант налил вина на донышко бокала Гейджа.

— Превосходно, — пробормотал тот, не спуская глаз с Деборы.

— Mais, oui. — Одобрительно взглянув на Дебору, официант наполнил ее бокал, затем бокал Гейджа. — У monsieur изысканный вкус.

Когда официант откланялся, Дебора хихикнула и коснулась бокалом бокала Гейджа.

— Не скажешь же ты, что и этот ресторан принадлежит тебе?

— Нет. А тебе бы этого хотелось?

Она покачала головой, но не засмеялась.

— Мы что-то празднуем?

— Да. Мой тост — за сегодняшний вечер. И за завтрашний день. — Он вынул из кармана бархатную коробочку и протянул ее Деборе. Как только она взглянула на подарок, его охватила паника, но он старался говорить легкомысленно. — Ты просила меня жениться на тебе, но, по-моему, это моя привилегия.

Дебора открыла коробочку. При свете свечей в ней сиял темно-голубой сапфир. Четкий квадрат окружала симфония белоснежных бриллиантов, торжествующе сверкающих в оправе из белого золота.

— Какая прелесть!

Он сам выбирал камни. Но надеялся увидеть в ее глазах не страх, а удовольствие. Да и сам он не хотел испытывать страх.

— У тебя есть какие-то сомнения?

Она смело взглянула на него и позволила заговорить своему сердцу.

— В своих чувствах к тебе я не сомневаюсь. И никогда не буду сомневаться. Мне страшно, Гейдж. Я пыталась делать вид, что мне безразлично, но мне страшно. Не только из-за того, что ты делаешь, но также из-за того, что это может отнять тебя у меня.

Он никогда бы не дал ей обещаний, которые невозможно выполнить.

— Я вышел из комы с какой-то целью. Я не могу объяснить тебе это с точки зрения логики, Дебора. Только чувства и инстинкт. Если я повернусь спиной к тому, для чего предназначен, я снова умру.

Готовый вырваться протест застрял у Деборы в горле.

— Ты в это веришь?