Стекло снова поднялось.

— Мы обычно работаем на одной стороне, — заметила Дебора.

— И что же это за сторона?

— Закона.

Он повернулся к ней и бросил на нее почти гипнотический взгляд темных глаз. Она невольно спросила себя, что он видел, когда много месяцев пребывал в этом странном мире, пограничном между жизнью и смертью.

— Вы защитница закона?

— Хотелось бы так думать.

— И все же вы с удовольствием заключаете сделки и снимаете обвинения.

— Система перегружена, — пыталась защититься Дебора.

— Ах да, система. — Легким движением плеча он, казалось, отверг все сказанное ею. — Откуда вы?

— Из Денвера.

— Нет, для уроженки Денвера у вас в голосе не чувствуется шелеста кипарисовых деревьев и цветов магнолии.

— Я родилась в Джорджии, но мы с сестрой много где жили. До, переезда в Урбану я жила в Джорджии.

Сестра, заметил он. Не родители, не семья, а только сестра. Но давить на нее не стал. Пока.

— А почему вы переехали оттуда?

— Потому что это был вызов. Я хотела показать, что годы учебы не прошли для меня бесследно. Мне хочется верить, что я умею различать добро и зло. — Она подумала о деле Мендеса и четырех членов банды, которые были арестованы и теперь ожидали суда. — И недавно я сделала это.

— Вы идеалистка.

— Может быть. Что же в этом плохого?

— Идеалистов подчас ждет трагическое разочарование. — Некоторое время он молчал, рассматривая ее.

Уличные фонари и фары проходящих машин прорезали темноту салона лимузина и блекли. Прорезали и блекли. Она была красива и при свете, и в темноте. Более чем красива, в ее взгляде чувствовалась сила. Сила, происходящая от сочетания ума и решительности.