В гостинице Анна-Бич были небольшие бунгало с видом на море. Дитер открыл дверь своим ключом и пропустил Эльзу.
Она не стала садиться, а начала разглядывать картины на стенах, большие фотографии побережья вокруг Агия-Анны.
— Круто, — сказала она с восхищением.
— Я ожидал не этого.
— Но мы договорились, что тебе нужно именно это, — улыбнулась она.
— Фальшивая улыбка, Эльза, — начал он.
— Ты научил меня улыбаться перед телекамерами. Зубки, глазки, говорил ты. Зубки, глазки, я хорошо помню.
— Пожалуйста, любовь моя, пожалуйста, не будь такой колючей.
— Нет, в самом деле, и не будем терять время. — Эльза уже сняла свой синий пиджак. Теперь она стянула через голову льняное кремовое платье и аккуратно положила его на спинку стула.
Он все еще колебался.
Она сняла кружевные лифчик и трусики, сложила их на платье и, наконец, шагнула из своих роскошных синих сандалий.
— Ты так красива, не могу допустить и поверить, что никогда тебя не увижу. — Он смотрел на нее с нескрываемым восхищением.
— Дитер, у тебя есть все, что ты хочешь. — Она обвила руками его шею и поцеловала. И вдруг они почувствовали, будто никогда не расставались.
В квартирке над сувенирной лавкой Фиона лежала на кровати в маленькой белой комнате, которую Вонни обставила турецкой тахтой и ярко-голубыми креслами. На небольшом белом комоде стояло зеркало в голубой раме, лежало несколько раковин и керамических предметов. Было прохладно и приветливо.
Фиона сильно устала, и ей было грустно.
День был настоящим кошмаром, а впереди ее поджидали новые волнения. Она не надеялась уснуть. Слишком много случилось, и будущее ее пугало. Как было бы замечательно, если бы Шейн был теперь рядом и они могли пожить у Томаса в этой замечательной квартире. Но, мечтая, Фиона знала, что обманывает себя. Шейн обязательно поссорился бы с Томасом по какому-нибудь пустяку. Он всегда был такой. Неосторожный.
Она тихонько всхлипнула.
Как трагично, что люди не понимают Шейна и видят в нем только плохое. Она лежала под голубым одеялом и плакала, пока не уснула.
В соседней комнате Томас и Дэвид играли в шахматы, через стену до них донесся плач.
— Она рыдает по этому подонку! — изумленно прошептал Дэвид.