— Я не был там очень долго.

— Какая она?

— Другая. Совсем другая.

— Ты имеешь в виду язык?

— Да, и язык тоже, разумеется. Но не только. Ты можешь поехать во Францию или в Испанию, и там тебе придется говорить на другом языке. Но мыслят там, в общем-то, так же.

Япония — другое дело. Японцы ставят в тупик большинство иностранцев, даже пугают их, что, в сущности, странно.

— Не так уж странно, — возразила Жюстина. — Любой человек боится того, чего он не понимает.

— Но некоторые сразу же понимают и принимают Японию. Одним из таких людей был мой отец. Он любил Восток.

— Как и ты.

— Да. Как и я.

— Почему ты сюда приехал?

Николас смотрел на ее лицо, меняющееся с наступлением сумерек, и думал о том, как могла Жюстина быть такой проницательной в своих вопросах и в то же время такой уклончивой в ответах.

— Значит, ты приехал сюда и занялся рекламой. Он кивнул.

— Выходит, так.

— И оставил семью?

— У меня не было семьи.

Эта холодная жесткая фраза пронзила Жюстину, словно пуля.

— После твоих слов мне даже стыдно, что я никогда не разговариваю со своей сестрой. — Она в смущении отвернулась от Николаса.

— Должно быть, ты ее ненавидишь. Жюстина откинула голову назад.

— Ты жесток.