— Знаете, Док, на этих снимках ничего такого не видно. — Лейтенант стал тасовать отпечатки как колоду карт, пока наверху не оказалась фотография головы и груди утопленника крупным планом. — Самый обычный утопленник.

— На этих фотографиях вы ничего не разглядите.

— Вот я и говорю.

— Но это не значит, что больше нечего искать. Флорам откинулся в кресле и скрестил руки на необъятном животе.

— Ладно, Док, рассказывайте. Я вас внимательно слушаю.

— Этот человек умер до того, как оказался в воде. — Док Дирфорт вздохнул. — Даже такой хороший патологоанатом, как Фаулер, мог пропустить одну маленькую деталь. — Флорам хмыкнул, но промолчал. — В груди этого человека, с левой стороны, есть крохотное отверстие; его вполне можно принять за царапину, которая образовалась при ударе о камни, — но это не так. Я взял анализ крови в нескольких местах, в том числе из аорты, потому что именно там скапливаются такого рода яды. В других местах яд не обнаруживается, то есть, он был вымыт из системы кровообращения примерно через двадцать минут после наступления смерти. Понятия не имею, как это могло произойти. Это очень необычный яд сердечно-сосудистого действия.

Флорам щелкнул пальцами.

— Значит, паралич сердца?

— Да.

— Вы уверены?

— Если бы я не был уверен в отравлении, я бы к вам не пришел. Но мне нужно еще кое-что проверить. Похоже, что предмет, которым была проколота грудина, все еще находится внутри тела.

— А рана не сквозная?

— Нет.

— Этот предмет мог выпасть при падении. Или потом, в море...

— Или кто-то вытащил его из тела.

— О чем вы говорите, Док... — Флорам отложил фотографии и просмотрел листки полицейского протокола. — Покойного звали Барри Бром; он служил в рекламном агентстве Голдмана в Нью-Йорке. Такое зверское убийство. Но с какой стати? Он жил здесь один. У него не было ревнивой жены или любовника... — Флорам рассмеялся. — Мы уже связались с его сестрой в Куинсе. Обыскали его дом на побережье. Ничего. Никаких признаков взлома или воровства. Его машина стоит на месте — во дворе перед домом. Совершенно не за что уцепиться...

— Есть за что, — возразил Док Дирфорт. Наступила минута, которой он боялся с тех самых пор, как обнаружил колотую рану и взял анализ крови из сердца покойника. “Этого не может быть”, — уверял себя Дирфорт, в то время как результаты анализов неумолимо подтверждали обратное. “Этого не может быть”, — повторял он будто заклинание. А теперь Дирфорт смотрел на себя как бы со стороны, словно киноактер, который видит себя впервые на экране.

— Этот яд, — продолжал он, — очень необычный. — Дирфорт вытер ладони о брюки; давно у него так не потели руки. — Я столкнулся с таким ядом очень давно, когда служил в Азии.

— Во время войны? Но, Боже мой, прошло уже тридцать шесть лет. Вы хотите сказать, что...

— Я никогда не забуду этот яд, Рэй, сколько бы лет ни прошло. Однажды ночью патруль вышел на дежурство. Из пятерых вернулся только один — он едва дотянул до границы лагеря. Мы не слышали выстрелов: только крики птиц и жужжание насекомых... От такой странной тишины мороз пробегал по коже; перед этим нас целую неделю непрерывно обстреливали снайперы. — Док Дирфорт глубоко вздохнул. — Короче, того парня, который вернулся, принесли ко мне. Совсем мальчик, не старше девятнадцати. Он был еще жив, и я сделал все, что мог. Но ничего не помогло — он умер у меня на глазах.