– Тогда почему так плохо учатся?

– Не знаю. Наверное, потому что уроки у вас неинтересные, – искренне ответила Катя.

– Ах, вот ты как заговорила, Солнечная! – вспылила учительница.

В этот момент Коля понял, что сестра хоть и сказала правду, но в то же время поступила очень глупо. Нужно было спасать ситуацию.

– Нет, Катюха, здесь ты неправа, – стал спорить с ней Коля. – У нас уроки русского и литературы очень даже интересные. Мне вот всегда интересно было, кто все эти буквы придумал и заставил нас ими разговаривать. И ещё. Откуда у писателей столько свободного времени, чтобы книжки писать? Им что, больше заняться нечем? Сочиняют, сочиняют, а ты потом читай, хоть обчитайся, а всё равно всё написанное не прочтёшь. Правильно я говорю? – здесь Коля обратился к учительнице по имени-отчеству, и она ещё стала всем долго что-то рассказывать про крещение Руси и священников Кирилла и Мефодия, про какие-то чертырезы, которыми писали на Руси.

Коля ещё подумал, что можно спросить об этом у дерева, раз ему больше тысячи лет. Оно-то должно знать, как в старые времена всё было на самом деле.

И тут Коля понял, что снова поддался воспоминаниям, да так увлёкся, что чуть не уронил дерево в воду.

– Шибче иди, малец, – заговорило дерево, – да держи меня ровнее.

– Может, вы будете со мной разговаривать, – постарался идти быстрее Коля, – а то я всё на воспоминания отвлекаюсь.

– Подожди, сейчас глубже пойдёшь, там течение сильней ощущается, воспоминания ещё больше накатят, – предупредило дерево.

– Так поговорите со мной. Расскажите, например, про чертырезы, которыми когда-то русские люди писали, – предложил Коля.

– Про черты и резы? – удивилось дерево. – На ветках тебе, что ли, показывать? Ишь ты, фантазёр! Давай лучше решим, как мы дерево твоего рода искать будем. Лес большой, деревьев много. Слышал я, что человеков уже миллиардами насчитывают. Вот это крона! Это я понимаю! Только наших всё меньше и меньше, – сокрушалось дерево.

– Кого это наших? – уже ощущал усилившееся течение Коля.

Почти на каждое сказанное слово к нему приходили какие-то воспоминания, бурлили, сменяли одно другое, почти дрались между собою. Коля очень старался держать нить разговора, балансировать на поверхности речки. Вода становилась то холоднее, то теплее, словно разные течения проносились под ногами.

– Русов, Николаша, всё меньше. Славян, если тебе так проще понять. Тех, чьи рода на этой земле были посажены и могучими деревами взросли. Видал, сколько нашего брата полегло? По обе стороны оврага – глазом краёв не достать.

В этот момент нога Коли соскользнула, и он чуть не упал в воду. С трудом удержался.

– Э, ты чего, малец? – встревожилось дерево. – Нам с тобой падать нельзя. Водяной нас не отпустит. Будешь у него в прислужниках, байки всякие рассказывать про своё человеческое житьё, развлекать, так сказать. А из меня все воспоминания вымоют и беспамятной палкой на берег выкинут, – дерево явно опасалось такого развития событий.

– А разве здесь водятся водяные? – удивился Коля, отгоняя навязчивую песенку водяного из детского мультика, возникшую непроизвольно в голове.

– Зачем водяные? У нас здесь только один. Нам много не нужно, – заявило дерево.

– Так это же волшебная речка. Из воспоминаний. Зачем ей водяной? Она должна быть сама себе хозяйка. Это логично, – старательно рассуждал Коля вопреки лезущим в голову обрывкам каких-то представлений о водяных.