- Как бы не мало, - усмехнулся я, - они у меня все до копейки отработают. Я им шампанское жрать и девок по салонам тискать не позволю, будут у меня по двадцать часов в день тренироваться и еще четыре спать. Именно поэтому и хочу только три десятка человек для начала выбрать, что не уверен в способности набрать таких целый полк.

- Ну-ну, - хмыкнул император.

Конечно, сразу создать полноценный полк «нового строя» было хоть и заманчиво, но тут я хотел отработать целый спектр всяких идей, которые можно будет перенести в будущем на всю амию в целом, плюс обзавестись «своей» гвардией, верной лично тебе всегда полезно. Все же Россия – в первую очередь страна не торговая и не крестьянская – правильно на этот счет сказал кто-то из Александров, то ли второй, то ли третий – а военная. И особенно это относится к восемнадцатому и началу девятнадцатого века, когда именно на полях сражений делалась внешняя и внутренняя политика, а верность или неверность полков гвардии не раз определяла личность императора или императрицы на троне. Естественно, в такой обстановке, быть «своим» для армии – дело не то, чтобы полезное, скорее это банальный вопрос выживания.

Разговор, состоявшийся на мой день рождения, имел свое продолжение. Александр хоть устно и разрешил мне формировать свой «опытовый офицерский егерский взвод», однако письменно подтверждать это распоряжение не спешил, а вот с химиком действительно помог. Спустя две недели после того самого празднования дня рождения Воронцов, заглянувший ко мне на урок французского языка – Боже, как же я ненавидел его к тому моменту – сообщил что следующим вечером у меня назначена встреча с искомым химиком.

Я, естественно, затребовал короткую справку о присланном ко мне специалисте: не хватало еще нарваться на паркетного шаркуна, администратора от науки, которому само знакомство с братом государя интереснее предстоящего дела. Семен Романович, уже изучивший мои привычки с улыбкой, протянул мне спрятанную до того за спиной папку с упомянутыми документами, при этом наказав учителю строго следить, чтобы во время урока я на посторонние дела не отвлекался. Очевидно, что без французского я все равно не обойдусь – в это время это основной язык международного общения – поэтому с тяжелым вздохом я отложил папку в сторону и вернулся к отработке правильного звука «r», который мне никак не давался.

- «Итак, что у нас тут», - ближе к вечеру, расплевавшись со всеми занятиями, я наконец смог уделить время действительно важным вещам. – «Василий Михайлович Севергин, 38 лет. Русский – это хорошо, пусть в учебнике по химии будет лишняя русская фамилия. Так образование, это не слишком интересно, минералогия, геология вообще мимо. Ага, вот химия! Угу… Автор статей, усовершенствовал метод добычи селитры… Это хорошо, это прям в тему. Практический опыт… рекомендации… Угу, сплошь положительные, как уж как водится. Ну ладно, вроде человек дельный, а там путь хоть о красоте ногтей беспокоится, посмотрим на него завтра вживую».

- Итак, Василий Михайлович, подскажите пожалуйста, вам рассказали заранее, по какому поводу вас пригласили в Зимний? – Быстро закончив с приветствиями я перешел к сути вопроса.

Севергин чувствовал себя крайне неуютно, это было видно невооруженным взглядом. Ученый явно не привык к таким обстановкам – чайная комната, где я за неимением личного рабочего кабинета, - не считать же за такой учебную комнату - обычно принимал посетителей была обставлена крайне скромно… По меркам императорской резиденции, конечно, и при этом на неокрепшие умы все обилие лепнины, мозаики и позолоты производило шокирующее впечатление.

Было очевидно, что химик совершенно не понимал, зачем его позвали во дворец и почему с ним беседует семилетний ребенок. Василий Михайлович то и дело бросал вопросительный взгляд на стоящего у окна Воронцова, как бы приглашая того принять участие в беседе, однако Семен Романович – мне кажется он искреннее наслаждался каждый раз смущением людей оттого, что им приходится «вести дела» с «неразумным малышом» - на них никак не реагировал, предоставляя академику право общаться с братом государя один на один.

- Нет… Э… Ваше императорское высочество, - с трудом подбирая слова ответил Севергин, - Николай Николаевич не упоминал причины, однако я подумал, что для вашего…

- Просто Николай Павлович, прошу вас, оставим титулования для официальных случаев, - я покачал головой.

- Для вас, возможно, понадобился учитель химии.

- Ну да, ну да, - кивнул я, согласившись, что это версия была наиболее вероятной. – Однако думается мне, что как для брата государя не планирующего в будущем связывать свою жизнь с научными изысканиями, а заниматься в первую очередь административной работой, химию я знаю в достаточном объеме. Я попросил найти опытного химика, имеющего практические представления о непосредственных научных изысканиях по другой причине. Может быть чаю?

- Э… Можно, - перемена темы вновь сбила химика с мысли.

Я слез с кресла – мебель для моего пока еще не слишком высокого роста была предназначена слабо – подошел к двери и, выглянув наружу, кликнул лакея. Такой демократизм в отношении с поддаными одобряли далеко не все даже внутри семьи, однако вот эти все церемонии с помоганием одеться, помыться и подтереть задницу меня бесили сверх всякой меры. Мне было проще сделать два десятка лишних шагов чтобы позвать слуг, чем терпеть их постоянно присутствие в зоне видимости. При этом большинство обитателей Зимнего к крутящимся вокруг лакеям относились примерно, как к предметам мебели, не стесняясь порой при них вести весьма откровенные разговоры… И вообще – не стесняясь.

- Так вот, - вернувшись за стол, продолжил я оборванную мысль. – Сейчас я изложу вам данные, которые у меня есть, а вы, не перебивая, выслушаете и не будете задавать вопросы по поводу источника этой информации, договорились?

- Да, Николай Павлович, - кивнул Севергин.

- Так вот, задача – открыть новый химический элемент, - буквально за несколько минут, ч быстро изложил химику все что знал про йод. Знал, откровенно говоря, не так чтобы очень много. - Может так же иметь фиолетовый цвет при испарении, но это не точно. А спиртовой раствор – желтый, насыщений желтый вплоть до коричневого. Я уже сжег три воза водорослей, однако, что делать дальше с золой представляю с трудом – тут мне и нужен опытный химик-экспериментатор.

- Сжигали с доступом воздуха или без? – Попав в более-менее привычную стихию, начал уточнять химик.

- Просто. На открытом воздухе, - я удивленно пожал плечами.