Я видела, как бордовые жгуты мерзкой магии ещё пытаются заделать огромную рану, как кровь нитями опутывает бьющееся в агонии тело, но всё было без толку.

Время Кровавого подошло к концу. И на оплавленную до состояния стекла землю упал лишь черный пепел, густо заливая его сверху тягучими, будто желе, каплями крови.

Мой защитный кокон начал медленно спускаться вниз, однако не туда, где когда-то был развитый и цветущий город, а к пляжу, где виднелись ещё крохотные кусочки нетронутого заклинаниями песка.

Поджав хвост, я прижалась телом к одной стенке, готовая, как только стены испарятся, напасть на любого, кто только посмеет ко мне прикоснуться. Даже Мао. Потому как я находилась в таком шоке от стольких смертей, причем жестоких, что вообще ничего толком не соображала, мозг отчаянно сопротивлялся принять суровую действительность увиденного. А сердце не желало верить, что этот ужас с городом и со всеми его жителями совершил мой Маору. Тот, кто обещал мне устроить сражение в безлюдном месте, чтобы никто не пострадал, и... получается, постоянно мне обо всем врал.

- Посмотри на меня, - раздался тихий голос мужа совсем рядом. И я поняла, что стены защитного заклинания уже давно пали, а я трясусь и рыдаю, закутавшись в платье, прижавшись обнаженной спиной к камню.

Дернувшись всем телом, я попыталась отодвинуться от высокой фигуры, но уползать было некуда: позади был высокий валун, который до сих пор был раскален до красна. Правда я вновь ничего не ощутила - ни боли, ни того, что касаюсь чего-то чужеродного. Будто все это время на моей коже была какая-то странная пленка, которую я не вижу и не чувствую, или...

- Я помню твои слова и обещания. - демонион, сделав шаг, опустился передо мной на колени и протянул руки, на которых уже не было брони.

И я снова дернулась, однако вскинула голову и осмелилась посмотреть ему в глаза. Желая увидеть в них ту же ярость и холодную отрешенность, что видела перед сражением, и, уже не сомневаясь, напасть. Потому как не верила, что передо мной мой муж. Потому как помнила его слова и обещания!

- Я понимаю твой страх.

- Не смей влезать в мою голову! - выкрикнула и встретилась взглядом с его изумрудными глазами, в которых было столько нежности и любви, что я даже опешила.

- Даэйра, - и его голос тоже стал под стать выражению удивительно ярких глаз: такой же ласковый, напитанный всепоглощающей любовью. Но я почувствовала в нем и бесконечное сожаление, граничащее с отчаянием. - А ты помнишь их?

- Помню! - закрыв ладонями глаза, чтобы не видеть его, уткнулась лицом в колени, чтобы не ощущать запах паленой плоти от тысячи трупов. - А ты? Ты. Ты помнишь? Или всё. всё это была только ложь?! - мой голос с каждым выкрикнутым словом звучал все громче и громче. - Харфут, обещания не вредить. Страх, что я посчитаю тебя монстром?! Ты врал! Или. - и мой голос сорвался, а я зашлась в кашле от нестерпимого смрада, окружающего нас, насквозь пропитавшего воздух.

- Попей, прошу, - ладонью он коснулся моих спутанных волос и, соскользнув по щеке, аккуратно приподнял голову за подбородок.

В другой его руке я увидела стакан с чистой водой, однако вместо благодарности я ещё сильнее сжалась и посмотрела сначала на бокал, как на врага, а потом опалила яростным взором мужа.

- Ответь! Ради чего была та ложь? Ради чего ты загубил столько жизней, не моргнув глазом? Да даже Кровавый Бог был более милосерден! Ты. ты. - и очередная порция хриплого кашля сотрясла мое дрожащее тело, а слёзы уже водопадом потекли по щекам.

- Никогда я не лгал. Никому. Ложь - удел слабых и глупых. А тебе, своей даэйре, которой отдал своё сердце более семи столетий назад и что ждал все эти годы, никогда, даже в кошмарном сне, не посмел бы.

- Тогда... - я подняла затуманенный соленой влагой взгляд. - Тогда... тогда... Объясни! Немедля! - выкрикнула в приказном тоне.

- Ты. - и тут дрогнул его голос, а моё сердце сжалось сильнее, чем когда я видела гибель города. - Ты веришь мне? Помнишь ли ты свои обещания? - почему-то опять он повторил свой вопрос, а я, разрыдавшись ещё сильнее, выпалила:

- Да! Не знаю почему, но верю! И. я всё помню! Я не отвернусь. Никогда!

И сказанное было абсолютной правдой. Ярость на него за сотворенное была куда слабее любви.