Махнув в мою сторону костлявой рукой, Дейл говорит:

– Не могу при нем разговаривать. Пусть уйдет.

– Пап… – Дакота не оборачивается.

Я и сам рад уйти.

– Конечно, не хочет, чтобы ему напоминали, каких гадских дел он наворотил.

Я приближаюсь к постели.

Дейл дернулся.

– Пошел вон, наглец. Увел мою дочь и еще заявился. А эта – вся в мамашу… – Он закашлялся, хватает ртом воздух.

Мне плевать. Отодвинув Дакоту, склоняюсь над ним и чувствую себя великаном. Да я запросто положу конец этому унижению, раз и навсегда…

– Лэндон! – Дакота хватает меня за руки.

Куда меня черт дернул? Стою, занеся кулаки для удара. Решил угрожать человеку, которому уже нечего терять. Мне и не снилось, какую лютую ненависть я носил в себе все эти годы. Теперь понятно, как люди срываются, даже самые чистые и целомудренные.

Делаю выдох, отхожу от больничной койки.

– Я оставлю тебе машину, – говорю я и выхожу из палаты.

Напоследок бросаю взгляд на прикованного к постели мерзавца. Он лежит, ссохшийся и бессильный, на осунувшемся лице застыл взгляд, при виде которого все простишь и забудешь. Не забудешь лишь одного: как жестоко он избил родного сына. На парне не осталось живого места.

Хватая ртом воздух, выхожу из здания. Присаживаюсь на скамейку, выдерживаю с полчаса и сбегаю. Видеть взгляды больных – то еще удовольствие. Пойду куда глаза глядят, лишь бы здесь не задерживаться. О чем я думал, когда решился сюда прийти?

Слоняюсь по парковке, от нечего делать пересчитываю автомобили. Проверяю вызовы на телефоне. Звоню тете Риз. Отчитав меня за то, что не сообщил о приезде (а именно по этой причине Дакоту не потребовалось подвозить), тетушка предлагает мне встретиться в новом «Старбаксе». Джессика отработала свою смену и ушла, так что возражений нет.

Мы с тетушкой обнялись, она села и тут же поняла, что что‑то стряслось.

– Лэндон, что у вас происходит? – Сколько бы она ни двигала головой, прическе хоть бы хны. Производители лака на ней состояние сколотили. Интересно, у них есть программы поощрения за пожизненную лояльность бренду?

– Дейл при смерти. – Я пожимаю плечами. – Мама на сносях, а я, видимо, провалю сессию. Все, как обычно.

– Ну, чувство юмора тебя не покинуло, – усмехается Риз. – Как поживаешь? Как Нью‑Йорк? Я соскучилась по тебе и по маме. А как тебе ее муж? Он хороший человек? Как поживает его сынишка? Э‑э… Хардин?