— Видите, Сардж, как немного нужно человеку для того, чтобы чувствовать себя счастливым? Музыка, друзья и немного алкоголя. — Джордж забрал из моей руки стакан. — Идите, Сардж, покажите этой шантрапе, как пляшут настоящие финансовые киты из Central Business Destrict[24]!

Я посмотрел вверх, на начинающее темнеть небо — редкие облака обещали лунную ночь, легкий теплый южный ветер ерошил волосы, и почему-то очень хотелось совершить какой-нибудь подвиг.

Джордж ободрительно мне подмигнул и показал подбородком на парочку, замершую под дубом. Алекс все так же стоял неподвижным утесом, обозревая окрестности, а ирландка уже почти выплясывала джигу, но на площадку почему-то не шла.

Я раздумывал недолго: пригласил на танец раскрасневшуюся Оссию, и мы «им показали»!

А уже наутро «началось»!

— Как, мистер Саура, не зная ваших целей, я могу сказать вам, что лучше и проще купить — Forbes, Fortune или BusinessWeek? У Time Warner есть еще Time! А у МакГроу-Хилла кроме Бизнес-Уик есть и Standard&Poors! Почему бы не приобрести заодно Bloomberg и Reuters? Если вам нет разницы? И пяток британских газет вроде Guardian или Financial Times? — Бригли никак не желал поверить, что моя речь о покупке «нескольких финансовых изданий» — не шутка.

— Действительно, — я задумался. — Если кто-то один из этого строя начнет дудеть не в ту сторону, читатели решат, что речь идет просто о сумасшедшем редакторе. А если все вместе, то это, однако, тенденция будет.

В соседней комнате за полуприкрытой дверью сидели мои «спецы» — Гарри Зельц, оставшийся налаживать информационную безопасность, Саймон Белл, которого Захар решил на время оставить для изучения настоящей экономической безопасности, а не тех жалких специфических фокусов, к которым он привык в Союзе, и Вязовски — он теперь всюду сопровождал меня.

Ранним утром после свадьбы́ Захар вылетел в Москву — за Карнаухом и, возможно, Майцевым-старшим. Он забрал с собой Пике и Берри, имеющих в России массу официальных и не очень официальных контактов, рассчитывая этими знакомствами воспользоваться для быстрейшего исполнения своей миссии. Циммерман еще раньше отбыл в Канаду за физиком Берзыньшем, но что-то у него пока не склеивалось с вывозом ученого.

Все вроде бы шло хорошо.

— Сардж, — оборвал мои мечтания Бригли, — а что вы собираетесь проталкивать в этих изданиях?

Я задумался, потому что вопрос на самом деле был важен. Если напрямую начать проповедь о вселенском добре в лице изменившейся России, об открывающихся для энергичных людей возможностях, о передовой науке — мои издания просто никто не станет читать. Потому что «любовь» местных обывателей — от живущего под мостом бомжа до владельца особняка где-нибудь в Травиле, что в Мэриленде — к СССР со всей его перестройкой, гласностью и Горби была настороженной. Социализм с человеческим лицом пугал среднего американца не меньше, чем прежний — ощетинившийся ракетами. Стереотипы, искаженные факты и откровенное вранье настолько глубоко въелись в кору головного мозга Джонов и Мэри, что выбить их оттуда могло только время. Смена поколений, постоянный контакт, все такое… Да и тогда, скорее всего, в силу амбиций, давящих на отношения между людьми двух стран, не будет меж ними никакой дружбы.

— Вы же взрослый человек и должны понимать, что писать что попало вам не дадут? — продолжал сеять сомнения Бригли. — Засудят. За ложь, клевету, публикацию непроверенных данных — способов прекратить работу газеты сотни. Начиная с отказа типографий от договоренностей и остановки целлюлозно-бумажных комбинатов на переоснащение до банального подкупа журналистов и редакторов. Хотя могут не побрезговать и убийствами. Как бы газеты и журналы ни кичились своими свободами, они могут печатать только то, что разрешено. Немногие американцы вам это скажут, но я — скажу. Потому что от вашего успеха зависит мой. А я на этой кухне не первый год — знаю, из чего варят на ней супы.

— Но ведь бывают статьи, идущие вразрез с общепринятой точкой зрения?

— Конечно, бывают! Это и называется «свобода слова»! — Фрэнк рассмеялся, огляделся в поисках выпивки и, заметив на столике у окна коллекционный коньяк (Захар притащил из одной из своих поездок), показал мне глазами свое желание промочить горло.

— Тогда в чем дело? — я налил ему, себе не стал, опасаясь алкоголизма.

Он с видом истинного ценителя поболтал янтарную жидкость в круглом бокале, но не пригубил, видимо решил подогреть ладонью, как советовали редакторы Playboy.

— Все дело, Сардж, в статистике. Для того, чтобы в ложь поверили, она должна быть не только чудовищной, но и массовой. Когда раз в год в USA Today появляется призыв к социализации общества — это воспринимается как свобода выражения мыслей. Но когда таких статей станет по дюжине ежедневно — это будет доминирующая точка зрения, определяющая настроение читателей. Понимаете? А кому она нужна? — он все же глотнул коньяк и теперь стал разыскивать сигару.

Захар понавез множество подобной ерунды, поэтому я был во всеоружии. Где-то в ящике стола должны были быть деревянные ящички с Cohiba и Cuaba. Фрэнк в своем офисе курил доминиканские Carbonell или Montecristo, но таких у меня не было.

Я выудил коробочки и поставил их на стол, открыв крышки обеих. Глаза у Бригли разгорелись: